Текст:Санаев Павел. Парк культуры (ж. Кукумбер 2005 № 10)

Санаев Павел — Парк культуры

Глава из повести «Похороните меня за плинтусом» Моя бабушка считала себя очень культурным человеком и часто мне об этом говорила. При этом, был ли я в обуви или нет, она называла меня босяком и делала величественное лицо. Я верил бабушке, но не мог понять, отчего, если она такой культурный человек, мы с ней ни разу не ходили в Парк культуры. Ведь там, думал я, наверняка куча культурных людей. Бабушка пообщается с ними, расскажет им про стафилококк, а я на аттракционах покатаюсь. Покататься на аттракционах было моей давней мечтой. Сколько раз видел я по телевизору, как улыбающийся народ несётся на разноцветных сиденьицах по кругу огромной карусели! Сколько раз завидовал пассажирам, которых под вопли и уханья мчали вверх и вниз по ажурным переплетениям вагончики американских горок! Сколько смотрел, как, искря, сталкиваются и разъезжаются на прямоугольной площадке маленькие электрические автомобили с длинной, похожей на антенну штуковиной! Я размышлял, кто куда полетит, если оборвутся цепочки карусели, что будет, если вагончик американских горок сойдёт с рельсов, и как сильно может ударить током от искрящих автомобильчиков, но, несмотря на такие мысли, страстно желал на всём этом покататься и упрашивал бабушку сводить меня в Парк культуры. Бабушка же, напротив, вовсе не хотела туда идти, и лишь однажды, когда мы возвращались от гомеопата, мне удалось её туда затащить. – Бабонька, пойдём погуляем чуть-чуть в парке! Я там никогда не был! – упрашивал я бабушку, набравшись неведомо откуда наглости. – И не надо. Туда одни алкоголики ходят распивать. – Нет, не одни… Пожалуйста, баба! Пойдём. На полчасика! – Нечего там делать. – Хоть на десять минут! Только посмотреть, как там! – Ну ладно… Как же я радовался, когда бабушка согласилась! Я уже видел себя за рулем автомобильчика, предвкушал, как под весёлую музыку буду получать острые ощущения на какой-нибудь человекокрутящей машине, и, стоило нам миновать ворота парка, тут же потянул бабушку вперёд, ожидая увидеть аттракционы. Аттракционов не было. Я рассчитывал, что парк будет битком набит украшенными цветными лампочками каруселями и американскими горками, но вокруг были только фонтаны и красивые, посыпанные красным песком дорожки. – И правда хорошо, – сказала бабушка, вальяжно шагая по аллее. – Молодец, вытащил бабку. Не всё же ей дома в бардаке сидеть. Подобное расположение было со стороны бабушки большой редкостью, и в такие моменты я всегда наслаждался покоем. Наслаждался бы и теперь, но аттракционы не выходили из головы. Я оглядывался по сторонам и с ужасом думал, что завёл бабушку в какой-то не тот парк, а тот, который был нужен, остался в стороне, и теперь мы никогда не попадём в него, потому что уговорить бабушку второй раз, конечно же, не получится. В отчаянии я поднял взгляд высоко вверх и увидел то, чего по непонятной причине не увидел сразу, – огромное колесо, похожее на велосипедное, высилось из-за деревьев. Оно медленно вращалось, и расположенные по его ободу кабинки совершали круг, поднимая желающих высоко вверх и опуская их вниз. В сторону колеса указывала прибитая к дереву фанерная стрелка, на которой было написано: «Большое колесо обозрения». Само собой, я сразу захотел всё кругом обозреть и, хотя кабинки, поднимавшиеся, казалось, до самых облаков, выглядели страшновато, сказал бабушке:

– Пойдём на это скорее, пойдём! Это колесо обозрения. Оттуда всё видно. Бабушка с опаской посмотрела вверх и твердо сказала:

– Идиот, там вниз головой. Туда нужна справка от врача, а тебе с твоим повышенным внутричерепным давлением никто её не даст. Понял? И мы пошли дальше. В парке было очень красиво, но красотой этой наслаждалась только бабушка, я же ничего не видел, кроме американских горок, показавшихся впереди. Весёлое улюлюканье катающихся и грохот вагончиков на виражах оглушили нас, когда мы подошли ближе, но прежде чем сказать бабушке, что я очень хочу на этих горках покататься, я внимательно посмотрел, нет ли там какого-нибудь хитрого поворота, который проезжают вниз головой. Поворота такого не оказалось. Справок от врача на контроле тоже не предъявляли, поэтому с мыслью «Эх, прокачусь!» я смело сказал бабушке:

– Давай на этом! – Ещё чего! – отрезала бабушка. – Но ведь здесь же не вниз головой. – Зато отсюда вперед ногами! Очкастый мужчина с козлиной бородкой, стоявший перед нами, обернулся и задорно, чуть ли не заигрывая с бабушкой, сказал:

– Да ты что, мать, не бойся! Сажай внука, сама садись и езжай. Сколько людей каталось, никого ещё вперед ногами ни-ни! – Так чтоб вас первого. Пошли, Саша. Мужчина опешил. Весёлость слетела с него, как сорванный ветром лист, а когда мы отошли, я обернулся, и мне показалось, что он продавал билет. Следующим аттракционом, о котором я подумал «Эх, прокачусь!» были автомобильчики. О них я мечтал больше всего! И хотя «вниз головой» там можно было только при очень большом желании, а других противопоказаний я, как ни искал, всё равно не нашёл, прокатиться мне не удалось. – Идиот, – сказала бабушка. – Они сталкиваются так, что люди себе всё отбивают. Видишь, бабка орет? Ей отбили почки.

«Бедная», – подумал я. Попасть на цепную карусель мне не удалось тоже. По мнению бабушки, я мог выскользнуть из-под ремней и улететь к какой-то матери. К какой, я не понял, но не к своей – это точно. Печальный, шёл я с бабушкой по дорожкам парка. Мы зашли в глушь. Аттракционов там не было, были разные застеклённые «Незабудки», «Сюрпризы», «Гуцулочки» и тому подобные сооружения с красивыми названиями. Возле них распивали алкоголики. – Так ни на чём и не прокатились… – грустно подытожил я. – Я так хотел… И ни разу… Ни на чём… Зачем же мы шли сюда, баба? – А я тебе говорила, что незачем! Но ты же ишак упрямый, заладил – «па-арк, па-арк». Ну посмотри вокруг. Кто сюда ходит?

«Граждане посетители, – монотонно забубнил из репродуктора гнусавый голос, – приглашаем вас совершить лодочную прогулку. Стоимость проката лодки тридцать копеек в час». В душе моей зажглась искра надежды. – Баба, давай! – Потонем к черту, пошли отсюда. На этот раз я даже не успел подумать: «Эх, прокачусь!»

«Всё! Вот я в парке, столько мечтал об этом, столько ждал этого и вот… «прокатился» и на том, и на этом», – отчаявшись, думал я. – Хочешь мороженое? – вывел меня из печальной задумчивости голос бабушки. – Да! Я развеселился. Мороженое я никогда не ел. Бабушка часто покупала себе эскимо или «Лакомку», но запрещала мне даже лизнуть и позволяла только попробовать ломкую шоколадку глазури при условии, что я сразу запью её горячим чаем. Неужели я сейчас, как все, сяду на скамейку, закину ногу на ногу и съем целое мороженое? Не может быть! Я съем его, вытру губы и брошу бумажку в урну. Как здорово! Бабушка купила два эскимо. Я уже протянул было руку, но она положила одно из них в сумку, а другое развернула и надкусила. – Я тебе дома с чаем дам, а то опять месяц прогниешь, – сказала она, села на скамейку, закинула ногу на ногу, съела эскимо, вытерла губы и бросила бумажку в урну. – Здорово! – одобрила она съеденное мороженое. – Пошли. – Пошли, – сказал я и поплелся следом. – А ты точно дашь мне дома мороженое? – А зачем я тогда тащу его в сумке? – ответила бабушка так, словно в сумке у неё было не мороженое, а пара кирпичей. – Конечно, дам!

«Ну тогда ещё ничего…» – подумал я про свою жизнь, а когда увидел зал игровых автоматов, услышал оттуда «пики-пики-трах» и узнал, что бабушка согласна зайти и дать мне пятнашек поиграть, решил, что жизнь эта вновь прекрасна. Я радостно взбежал по ступенькам в зал и тут же, споткнувшись об верхнюю, растянулся на полу, боднув головой «Подводную охоту». – Вот ведь калека! – услышал я сзади голос бабушки. – Ноги не оттуда выросли, – добавила она и, споткнувшись об ту же ступеньку, обняла, чтобы не упасть, «Морской бой». – Поставили кривой порог, сволочи, чтоб им всю жизнь спотыкаться! Пойдём, Сашенька, отсюда! – Как? Так уходить из парка? Ни на чём не покатавшись и не сыграв даже? Ну пожалуйста, баба! – взмолился я. – Ладно, сыграй. Только быстро. Скоро гицель старый вернется с рыбалки, жрать захочет. Давай один раз – и пошли. Один раз – это было обидно, но лучше, чем ничего. Я взял пятнашку, подошел к автомату «Спасение на море» и стал вникать в написанные на квадратной металлической пластине правила. Правила были просты: пользуясь ручками «вверх-вниз» и «скорость», надо было спасать вертолетом терпящих в море бедствие людей. Кого-то снимать с бревна, кого-то с маяка и так далее. За каждого снятого – очко. Между ручками был счетчик. Я опустил пятнашку и стал играть, а так как по причине своего маленького роста не мог видеть экран, где были вертолёт и ожидающие моей помощи люди, то решил, что для усложнения задачи спасать надо наугад, вслепую. То и дело из автомата неслись жуткие завывания и грохот. – Куда ты на скалы летишь! – кричала бабушка, глядя поверх моей головы. – Этого снимай, со льдины! Ниже бери, кретин! – Что ты мне советуешь? Я сам знаю, что делать, – отвечал я, считая, что понимаю в спасении на море больше бабушки, и деловито дёргая рычаги. Но отсутствие очков на счетчике и крики, что из меня вертолётчик, как из дерьма пуля, заставили меня в конце концов насторожиться. Я проследил за бабушкиным взглядом и всё понял… Рядом с автоматом стояла скамеечка, специально припасенная для таких низкорослых, как я. Встав на неё, я увидел море, скалы, вертолёт и терпящих бедствие. Я потянул за ручку, и вертолёт послушно начал набирать высоту. Но вдруг экран погас – моё время кончилось. – Всё, пойдем, – сказала бабушка. – Ещё разочек, я ведь и не поиграл толком! Так никого и не спас! – стал я её упрашивать. – Пойдем. Хватит. – Ну ещё один раз, и всё! Только спасу кого-нибудь! – Пойдём, а то сейчас дам так, что никто не спасёт! И мне пришлось идти. Теперь мы уже, не останавливаясь, шли прямо к выходу. Моя мечта сходить в парк сбылась, но что из этого… Настроение у меня было ужасное. С улыбками проходили мимо люди и, глядя на меня, недоумевали: второй такой унылой физиономии не нашлось бы во всём парке. Пока мы ехали домой, я был как грустная сомнамбула, но около самого подъезда вспомнил вдруг про мороженое, которое купила мне бабушка, и настроение у меня резко улучшилось. С нетерпением глядя на бабушкину сумку, я переступил порог квартиры.

«Только бы она не передумала! – мелькнула у меня мысль. – Она обещала!» И она не передумала. – Саша! – донесся из кухни её голос. – Иди, мороженое дам. Я вбежал в кухню. Бабушка открыла сумку, заглянула в неё и сказала:

– Будь ты проклят со своим мороженым, сволочь ненавистная… Я тоже заглянул в сумку, увидел там большую белую лужу и заплакал. Вечером вернувшийся с рыбалки дедушка открыл дверь своим ключом, тихо вошел в квартиру и, довольный, поставил на пол садок с тремя лещами. Из кухни доносились крики. Дедушка прислушался. – …все документы размокли, все деньги! На полчасика! Вот же тварь избалованная! Сашенька то хочет, Сашенька это хочет! По Сашеньке могила плачет, а ему всё неймётся. Я твои анализы видела, кладбище – вот твой парк! – Что такое, Нина? – спросил дедушка из коридора. – Пошёл знаешь куда! Дедушка закрыл дверь, сбросил с плеча рюкзак и, не раздеваясь, лёг на диван лицом в подушку.