Текст:Сабитова Дина. Мышь Гликерия и серебряный карандаш (ж. Кукумбер 2006 № 7)

Сабитова Дина — Мышь Гликерия и серебряный карандаш

Мышь Гликерия в пятницу утром проснулась и подумала: какая-то я нетворческая мышь. У всех кругом разные таланты. То романсы поют под гитару, то крестиком по канве вышивают, то фуксии разводят. А одна знакомая даже выпиливает лобзиком силуэты экзотических зверей. И только у Гликерии не видно никаких творческих способностей. Нет, она, к примеру, петь тоже может. Громко поёт Гликерия, красиво, ей самой нравится. Кто слышал – говорят: ничего себе. И спрашивают: «Что это такое ты пела, Гликерия?». А когда Гликерия отвечает, то все удивляются: надо же, никогда бы не подумали! Разве что стихи знакомые… – А может, мне стихи сочинять? – воодушевилась Гликерия. Отложила Гликерия завтрак (гренки, намазанные вареньем, и топлёное молоко) и пошла погулять, чтобы обдумать мысль. Попалась навстречу одна знакомая. – Что-то, Гликерия, – говорит знакомая, – какое-то у тебя выражение глаз сегодня необычное: не то голодное, не то поэтическое. «Вот он, указующий перст судьбы, – подумала Гликерия. – Всё один к одному: стихи – это, вне всякого сомнения, моя стезя». Однако поэзия – дело серьёзное. Надо сперва подготовиться. Купила Гликерия блокнот в красном шёлковом переплёте и серебряный карандаш с белым ластиком на конце. И в библиотеку отправилась. Библиотека была совсем недалеко, в конце липовой аллеи в углу парка. – Я, – говорит библиотекарю Гликерия, – стихи хочу писать, и мне про это надо теоретически подковаться. – Подкованная мышь – это великолепно, – степенно согласился библиотекарь. – Хотя в стихах главное – это настроение. Я вам сейчас поэтический словарь принесу. И, шаркая тапочками, ушёл куда–то вдаль, растворившись в сизом сумраке меж стеллажами. Гликерия долго ждала. Заскучала. Решила пока почитать любую книгу, до которой дотянется. Взяла наугад. Открыла. Аккурат на букву М читает: «Мыши – великолепный пищевой продукт, как в сыром, так и в обработанном виде. Особенно хорош хво…» В глазах у Гликерии помутилось от ужаса, сизый библиотечный сумрак опустился на неё душным облаком. А дальше она и не помнит ничего. – Что ж вы так неаккуратно с книгами обращаетесь? – брызгает на неё водой из цветочной вазы невесть откуда взявшийся библиотекарь. – На этой полке вовсе не для вас литература стоит. Это вам для кошек справочник попался. О вкусной и здоровой пище. И, чтоб Гликерию окончательно успокоить, показал ей другую книгу: – Вот, гляньте, в «Мышиной энциклопедии обо всем» вовсе даже написано, что мыши – это существа нежные, поэтические… Гликерия свежую шишку на затылке лапой потёрла и отвечает: – Я и сама знаю, что мы поэтические. Я как раз насчет поэзии сюда и пришла. Сунула мышь Гликерия том литературной энциклопедии под мышку и домой поспешила. Сидит с книгой на крыльце, топлёное молоко пьёт (оно остыло, конечно, но Гликерия его заново погрела). «Сначала прочитаю все черные крупные слова слева, – решила она, – а мелкие подробности про них буду потом читать. Амфибрахий, например… Красиво звучит. На что это похоже? – думает Гликерия. Это такая старая фланелевая тряпочка, которой она вытирает пыль с пианино. Серенькая, мягкая. Анапест… Анапест – похож на цветок. Листья у него длинные, как у осоки, острые такие… Когда стебель ломаешь, то раздается сочный хруст. Анжамбеман… Кажется, у соседа из дома на углу была такая фамилия. Жаль, он уехал давно и далеко. И писем никому не пишет… Белый стих…» Отложила тут Гликерия словарь, задумалась. Понравилось ей это: белый стих. Интересно, белый стих – он какой? Совсем белый, как свежий снег под ярким солнцем, или палевый, как топлёное молоко? «Это мне как раз подходит, – решила Гликерия. – Дальше и подковываться не стоит, только время терять». Достала Гликерия новый блокнот в тёмно-красном шёлковом переплёте. И принялась творить. К вечеру у неё набрался полный блокнот белых стихов. Села Гликерия на закат любоваться, открыла восьмую страницу в блокноте. Эта восьмая белая-белая страница была как раз про солнце, которое катится за дальний лес. Так Гликерия решила для себя. А девятая белая страница была про то, как в тёплый летний вечер в саду стрекочут сверчки. – И правда, главное в стихах – это настроение, – вздохнула Гликерия, любуясь закатом. Настроение у неё было хорошее и очень поэтическое. Вот только серебряный карандашик с белым ластиком на конце пока не пригодился. Но это ничего, может быть, завтра с утра Гликерия откроет в себе рисовательный талант. А перед сном Гликерия ещё раз в литературный словарь заглянула, так, от нечего делать. Оказывается, белый стих ещё верлибр называется. Но это слово Гликерии не понравилось. Как-то оно не по-мышиному звучит. Пусть его в кошачьей энциклопедии употребляют.