Текст:Москвина Марина. Он был такой воздушный (ж. Кукумбер 2001 № 6)

Москвина Марина — Он был такой воздушный

На уроке географии нам объясняли погоду. Ну, и географ Борис Матвеевич спрашивает – Кто знает, с помощью чего определяется высота облаков и сила ветра? Я говорю:

– С помощью шара-пилота! – Молодец, Шишкина! – говорит Борис Матвеевич. – А кстати, откуда это тебе известно? Я говорю:

– Мне сказал мамин друг Тит Акимыч. Он полярник. Дрейфует на льдине и запускает шары. Наши зашевелились. – Из Арктики? Или Антарктиды? – спрашивает Борис Матвеевич. – Северный полюс! – говорю я. – Арктика! «Кухня погоды»! – воскликнул Борис Матвеевич. – Вот бы такого человека позвать к нам на урок. – Нет, – говорю. – Тит Акимыч был в отпуске и жил у нас дома. А теперь улетел. В Карское море, на остров Большевик! И тут Прохорова со второй парты говорит:

– Ну и врать здорова! Никакой у них полярник не жил! Наши зашумели. – Что вы, Шишкину не знаете? – сказала Прохорова. – Она всю жизнь врёт.

ОН ЖИЛ у нас, ЖИЛ! Он ПРАВДА прилетал с островов Северной земли! Мы к его приезду готовились целый день! Мама испекла пирог с яблоками. Бабушка шашлыки готовила, а меня послали за арбузом. Возвращаюсь – Тит Акимыч приехал. На вешалке меховая куртка, а у двери унты с рюкзаком А как он обрадовался, когда увидел арбуз! – Шесть лет, – говорит, – арбуза не едал! Мы тогда Титу Акимычу весь арбуз отдали. Он его ложкой ел. Загорелый такой, бородатый, и рубашка у него в розовую капусту. Мама еще сказала:

– Тит чем-то похож на Фритьофа Нансена. Хотя нос у Тита Акимыча гораздо толще, чем у Нансена. Но ведь дело не в носе! Главное, что Тит Акимыч избороздил на льдинах весь Ледовитый океан. А как он привез торосы! – Торосы-то мои, – говорит, – не прокисли? Принеси, Лен. В правом кармане на вешалке В кармане Торосы?! Да это же ледяные глыбы! Смотрю – из Тит-Акимычевои куртки торчит бутылка с наклейкой «Торосы Карского моря». А в этой бутылке растаявшие глыбы – голубая вода. Я вытащила пробку и отхлебнула торосов. На вкус они тёплые, чуточку солоноватые. Даже как вспомню – сразу во рту торосныи привкус… Я пришла из школы и написала письмо. На Север! На дрейфующую полярную станцию «СП-23»! Я написала:

«Тит Акимыч! Рассказала про вас в классе. А Прохорова сказала, что я вру. Если б вы забыли торосы в морозилке! Если б не отдали их в институт! Я бы отнесла эту бутылку в школу! И доказала бы этой Прохоровой! Им всем бы! А что теперь? С приветом – Лена Шишкина». Ответа я начала ждать с завтрашнего дня. Понятно, конечно, далеко! Пурга! Бураны! Ледовитый океан! Но кто-кто, а Тит Акимыч должен был ответить! И он ответил. Он прислал бандероль – черный ненадутый шар-пилот. И три записки:

«Лена, торос в бутылке – не доказательство. Прохорова скажет, что это вода из-под крана. Другое дело – шар-пилот. Доедешь до метро «Тушинская» и две остановки автобусом. На метеостанции аэродрома шар надуют водородом. Запустите всем классом. Привет маме, папе, бабушке -Тит Акимыч». Вторая записка – «Метеорологу Тушинского аэродрома»:

«Уважаемый коллега! Наша честь в ваших руках. Надуйте шар! Надо позарез. Заранее благодарен – метеоролог полярной станции «СП-23» Тит Шурупов». Третья записка – Прохоровой.

Тушинский аэродром был обнесен дощатым забором. В брезентовых масках стояли за забором вертолёты. На толстые дырявые лопухи сыпались коричневые листья Они хрупали под ногами, как сухая картошка в пакетике. Войдя в ворота, я очутилась перед розовым домом. На нём другой дом, круглый, с полосатым колпаком и вертушкой. В комнате метеорологов на деревянной лесенке стояла женщина в вязаном платке. Через увеличительное стекло она разглядывала барометр:

– Девятьсот восемьдесят четыре и две десятых миллибара… Зазвонил телефон – Да? Это Маргарита! Парашютистам никаких прыжков. Мы дали штормовой ветер. Метеоролог Маргарита положила трубку и обернулась. Я протянула ей записку. Вместе с Маргаритой мы поднялись к серебряной изгороди. Проволоки, столбы, теодолит, будка с градусниками, железные кубы под замком – все было серебряного цвета. – Смотри, – Маргарита показала на верхушку флюгера. – Верхнюю флюгарку сбила, а теперь сидит. С раскуроченного флюгера на нас глядела ворона. Над ней целиком и клочьями проносились тучи. Солнце то появлялось, то исчезало. На доме ошалело крутилась вертушка. Будто бы «кухня погоды» не Арктика, а Тушино! – Сюда, – сказала Маргарита, и я спустилась за ней в каменный колодец. Внизу было водородохранилище с травой на крыше, листьями и астрами. Холодные и зеленые, толпились в хранилище баллоны. И тут что-то зашипело! От этого шипения у меня сразу заложило правое ухо. В руках у Маргариты раздувался черный полярный шар. Он рос дулей, с одного боку! Разбух на все водородохранилище! Он вытолкнул меня в дверь. И уже сквозь шар я видела, как Маргарита сняла его со шланга и сказала:

– Бери веревку! Завязывай «аппендикс». Голос Маргариты был как из трубы. – Держи, – сказала Маргарита и отдала мне шар. Уx, как он рванул вверх! Я еле успела зажать в кулаке веревку. А как он пах! Это же с ума сойти, как он прекрасно пах резиной! Я снова очутилась на холме. Выглянуло солнце. И я увидела, что шар не только черный и прозрачный. В нём отражалось все, как в самоваре! В нём отразился аэродром! Желтые планеры с крыльями в красную полоску, ангар, прожекторы, пожарная машина, зелёные хвосты вертолётов!.. По взлетной полосе мчался грузовик с кузовом в чёрно-белую клетку. Отражённый шаром, он взлетел над полосой и пропал среди птиц. Шар стукался об меня, в голове звенело! Он крутился, как облитый чернилами глобус! Из верхнего полюса расходились и сходились в «аппендиксе» чёрные меридианы.

Был час пик. Шар-пилот я везла домой в метро. Он уткнулся в потолок битком набитого вагона. Под землей шар вел себя тихо. Он отражал поднятые к нему лица. – Чегой-то?.. – На нем можно улететь? – А! Это камеру надули! Камеру от футбольного мяча! – Какой воздушный! – Фу! Вонючий! – Это ещё что! Одни сиамского кота в метро перевозили! – А почему он такой ЧЁРНЫЙ?! – Оболочка с водородом? – понимающе спросил майор. – Да, – говорю. – Садитесь! – Он встал и уступил мне место. До завтра я решила устроить шар на балконе. Бабушка спустила конец бельевой верёвки, я привязала шар. Вж-ш-ш – он взмыл! Мимо бабушки – на третий этаж. – О-о-о!!! – закричал кто-то. Это был дядя Миша Айзберг с третьего этажа. Он как раз собирался с балкона тряхнуть половиком. Поздно вечером шар стал похож на ёлочный. В нём зажигались фонари и гасли окна соседних домов. Мне снилось, будто я с шаром дрейфую на льдине. А мимо проплывает дядя Миша Айзберг. «Лен! – кричит. – Почём арбуз брала?» Смотрю – над моей головой громадный арбуз на верёвке.

Утром несу шар в школу. Я иду медленно, чтоб заявиться после звонка. Все ахнут. Прохорова лопнет. А я… выпущу шар из окна. По лестнице и по коридору шествую в кабинет географии. – Внимание-внимание! – Я быстро распахиваю дверь. – Сейчас вы увидите один сюрприз! – Ну-ка, ну-ка, – раздаётся голос Бориса Матвеевича. Сжимаю шар с боков и коленкой пихаю его в дверной проем. За шаром – тишина. Только он сам скрипит, когда я его подпихиваю. Он почти что втискивается в класс. – Маэстро, туш! – вопит кто-то по ту сторону шара. – Урра!! – заорали наши. Правым боком шар дотрагивается до шкафа у двери… Б-бах! – грохнуло на всю школу! …Воздушный! Заполярный! Летел-летел! Ко мне! Из Ледовитого океана!.. Аэродром! Маргарита! Флюгер без флюгарки… Штормовой ветер!.. Осталось только облако талька и длинная резина с веревкой. Она висит на гвозде. Гвоздь торчит острием из шкафа. – Шар-пилот! Это был настоящий шар-пилот! – сказал Борис Матвеевич. – А может, его можно склеить? – спросила Щеголева. – Конец пузырю! – сказал Тарабукин. Я подхожу и даю Прохоровой записку. Она читает вслух:

– «Прохорова! Я ЕСТЬ! Со льдины в небо я запускаю шары-пилоты. Такие же, какой запустите сейчас вы. Друг Шишкиной, метеоролог Заполярья — Тит Акимыч Шурупов». – Что вы, Шишкину не знаете? – говорит Прохорова. – Сказать ничего нельзя. Всё на полюс сообщает. Она свернула записку и спрятала её в портфель.