Текст:Мироненко Алла. (ж. Кукумбер 2011 № 06)

Мироненко Алла — Рубрика: Павлиньи перышки

В огромных зеркалах спортивного зала я вижу себя и ещё одиннадцать девочек выпускной группы. Мы, на первый взгляд, очень похожи – худенькие, в чёрном, с гладко зачёсанными волосами. Гимнасточки, одним словом. Среди младших мы на особом положении. Каждый год в начале сентября тренеры отбирают из всего молодняка шести-семилетних девчонок лучших, на их взгляд, и объединяют в отдельный коллектив. В нём начинается уже по-настоящему профессиональная подготовка. Завтра – самые важные, судьбоносные соревнования года. От них зависит, кто перейдёт в большой спорт, а кто навсегда останется «любителем в отличной форме». Они тоже смогут продолжать занятия, но уже за деньги и без особых перспектив на будущее. – Ксения! Где твоя осанка? – кричит Татьяна Борисовна, – она сильно нервничает, то и дело срывается на хрип. Откашливается. Обещает не повышать голоса, но потом опять орёт. Впрочем, ничего удивительного. Психоз в такие дни – наш общий диагноз. – Сейчас пойду, возьму палку и пройдусь по каждой! – привычно обещает тренер, хотя видит, что мы стараемся и выкладываемся изо всех сил. – Алл, потяни меня, – просит Настя Соболева. – Она смотрит мне в глаза и забавно морщит нос. – Ой, если бы ты знала, как я боюсь! И мама третью ночь не спит – волнуется. Про свою маму она могла бы не рассказывать. Распрекрасно известно, что та буквально помешана на Настиной карьере в художественной гимнастике и безжалостно требует от дочки заниматься дома всё свободное время. Ещё Настя тренируется дополнительно со специалистами – за деньги. В этом зале Соболева уже три года. Когда я встречаю в коридоре Настину маму, мне всегда становится холодно. Она идёт, ни на кого не глядя – тонкая, высокая, красивая. Зимой – в норковом полушубке, весной – в коже и высоких сапогах. От неё за километр несёт духами и раздражением. Руки у Настиной мамы с длинными, красиво расписанными ногтями. Она даже взмахивала этими своими руками вполне элегантно, когда как-то в раздевалке при всех надавала дочери пощечин «за недостаточное усердие». Тогда в двери нашего спортзала имелось отверстие или просто дырка, чтобы родители иногда могли за нами чуточку подсмотреть. Для этого взрослым приходилось сворачиваться буквально вдвое и стоять в виде буквы «Г». Видимо, те, кто это сделал, вполне справедливо рассуждали, что ни один нормальный человек там долго не простоит. Так вот Наськина мамаша два часа в такой позе, отставив попу, проторчала. – Я всё сама видела! – кричала она. – Ты больше у стенки отиралась, ленивая корова! Голова Насти моталась из стороны в сторону. Кто-то сбегал за тренером. Татьяна Борисовна, как на амбразуру, кинулась на защиту воспитанницы. – Леночка! – вещала она своим густым басом, оттесняя разбушевавшуюся мамашу в сторону. – Вы неправы! Настенька нынче была само усердие! После этого случая злополучную дыру заклеили. – Алла! – вдруг выводит меня из воспоминаний второй тренер Ольга Анисимовна. – Ты где? Ау? Не пора ли спуститься в класс? Ну, конечно, пора. Скоро моя очередь генерального прогона. Танца со скакалкой я не боюсь. Зато упражнения б.п., то есть без предмета, даются хуже. Работая со скакалкой, я на ней концентрируюсь, как на партнерше. А б.п. – оно и есть б.п. – Отлично, – констатирует Татьяна Борисовна, когда показ заканчивает Галочка Лебедева. – Как у нас с костюмами дела обстоят? – Мы их принесли. После занятий покажу, – гордо сообщает та и ехидно косится в мою сторону. То, что костюмы играют очень важную роль, мы с мамой поняли далеко не сразу. Ведь я и попала-то сюда почти случайно. До этого с трёх лет танцевала в ансамбле нашего местного ДК. Костюмы у студии были свои. Нынешним летом ДК закрыли на ремонт и до сентября не управились. – Потерпите немного, – утешила нас руководительница, – займитесь пока чем-нибудь, а потом я вас всех снова соберу. И тогда мы решили временно позаниматься художественной гимнастикой. Пошли записываться в обычную группу ОФП, потому что для спортивной школы я в свои семь лет была уже перестарком… – Приготовилась! Ой, как я боюсь! Внутри всё мелко-мелко дрожит. Только бы захват ноги сзади сразу получился! Но вот зазвучала музыка, и я сразу забываю про всё. Ритм мелодии полностью сливается с каждым движением тела. Фу, кажется получилось! Взгляд у обеих тренерш теплеет. Татьяна Борисовна ласково треплет мои волосы, что означает высшую похвалу. И нам дают десятиминутный перерыв. – Только не вздумайте есть! – несётся вслед охрипшим басом, а потом звенящим тонким голосом Ольги Анисимовны приказ устрожается:

– И не пейте больше глотка. В крайнем случае, прополощите рот, губы смочите. А то будете тут булькать… Давясь смехом, рвущимся на свободу, толпой вываливаемся в коридор и несёмся к автомату, который торгует всякой вкуснющей мелочью – леденцами, сухариками, печенюшками в крошечных пачках, банками и бутылочками с водой. Ещё он наливает горячий кофе и чай в пластиковые стаканчики. Короче, на первый взгляд, он самый обычный, каких тысячи. Но это только на первый! На самом деле, наш автомат, который мы любовно называем Дунюшкой, имеет одну особенность – уже на выходе в нём постоянно застревают хрустящие пакетики с сухариками. Иногда их здесь штук пять-шесть скапливается. Разозлённые покупатели Дунюшку, конечно, ругают. Но ей это без разницы – железная. А мы раскрыли секрет, как извлекать из автомата сразу всё скопившееся там богатство! Для этого самое важное, чтобы дежурная не сидела за столом, а где-нибудь прогуливалась. Тогда одна девочка протискивается в узкий промежуток между автоматом и стеной, две становятся по бокам и дружно по нему ударяют. Выдержать такого напора Дунюшка уже не может и, хотя не очень охотно, но выплёвывает всю «добычу»! Мы дружно рвём пакетики и давимся запретным лакомством, пока тренеры и родители не увидели! – ООООО! – кричит Полина. Это означает, что в сетях у Дунюшки новые жертвы. Однако в этот раз весёлый разбой срывается, потому что из-за поворота появляется дежурная с огромным букетом сирени. В наш мир с искусственным освещением врывается сама Весна! И пахнет! Ох, как она пахнет! Мы мигом переключаемся с бесполезного теперь автомата на цветы. Обступаем дежурную и нюхаем, нюхаем, нюхаем!!! «Почему так несправедливо устроено, – проносится в голове – два самых красивых месяца в году май и сентябрь полны неприятных испытаний! В мае мучают контрольными, экзаменами, соревнованиями. В сентябре сваливается учёба». Из раздевалки выскальзывает Галочка, чтобы показаться педагогам. Миг – и сверкающий малиновый купальник скрывается в зале. – Алл, а ты хоть в этот раз в нормальном костюме появишься? – остро вонзается в бок кулачок Алины, – и про получешки не забудешь? Или опять в «портянках»? Это она намекает на новогодние соревнования, где я «отличилась». На самом деле, мы с мамой просто оказались не совсем в теме, как говорится. Ведь выступала я тогда первый раз. Притащила меня сюда, в полном смысле за руку и чуть ли не волоком, Лариса Петровна – тренер, которая вела группу ОФП. Сразу после новогодних каникул она заставила меня проделать всё, чему научила, и сказала, что больше мне у неё делать нечего. – Я договорилась с Татьяной Борисовной, – сообщила она. – Постарайся ей понравиться! Мы долго шагали по каким-то длинным коридорам и, наконец, пришли сюда – в этот самый спортзал. Он поразил меня размерами, огромными высокими потолками и целой толпой девочек в чёрных купальниках и коротких трикотажных штанишках. Грозная Татьяна Борисовна оказалась миниатюрной, коротко подстриженной женщиной в возрасте. – Что умеем? – обратилась она ко мне, и стены зала, казалось, содрогнулись от её мощного басистого голоса. На дрожащих ногах я сделала мостик, все три шпагата… Она равнодушно махнула рукой:

– Хорошо. Попробуем. Приходи в пятницу к трём часам. Так я поступила в спортивную школу. Здесь оказалось совсем не так, как на танцах в Доме культуры или у Ларисы Петровны. Там мы обычно бесились перед занятиями – играли в разные весёлые игры, бегали, бросались вещами… Здесь же все с какими-то суровыми лицами активно разминались – стояли на руках возле стен, тянули друг дружку на шпагат, иногда на шпагат садились прямо на грязном полу. А взрослые на всё это смотрели и почему-то радовались. Я прозанималась до весны. Постепенно втянулась и уже без всякого напряга мчалась перед тренировками к заветному местечку между стеной и дверью, где растягиваться было удобнее. Осенью меня неожиданно перевели в эту самую перспективную группу. А в декабре я стала участницей первых в моей жизни соревнований по художественной гимнастике. – Не забудь, что нужен красивый костюм, – сказала Ольга Анисимовна столь буднично, что я даже «не взяла это в голову». Мы с мамой просто отправились в центральный «Детский мир», где на четвертом этаже продавались нарядные купальники. Всех цветов и оттенков, расшитые блестками и стразами, отделанные вышивкой и кружевами, они сразу поразили наше воображение не столько красотой, сколько стоимостью. После долгих примерок (оказывается, подобрать купальник по-настоящему красиво сидящий на фигуре, дело совсем непростое) остановились на галогенно-фосфорецирующем беленьком и без юбочки. Прикупили, чтобы пришить к нему, цветочек, и остались вполне довольны. Весь ужас своего положения я оценила, когда вошла в зал, где разминались наши девочки. В глазах зарябило от их яркости и блеска! У Алины было голубое, полупрозрачное платьице с разноцветными блестками-полосками, Галочка напоминала красный мак – от алых получешек до цветов, вплетенных в прическу. Но Настин наряд, бесспорно, затмевал всех! Потом её мама хвасталась, что на отделку этого костюма ушло больше тысячи дорогущих страз. Не знаю, сколько стоила эта красота, но даже под сине-зеленоватым светом ламп «дневного» освещения девочка казалась огромным бриллиантом. – Ты почему ещё не переоделась? – сурово повернулась ко мне Татьяна Борисовна, но, видимо, заметив, блеснувшие в глазах слезы, тон несколько сбавила: – Будешь в этом выступать? – Да, – я произнесла это «да» каким-то тупым, не своим голосом. – Дааааа, – протянула она вслед за мной. Окинула оценивающим взглядом, зависшим, зацепившись за мои беленькие носочки, которые я предпочитала всем получешкам в мире! – Ну купальник ещё сойдет, – после тяжелой паузы, наконец, вымолвила она. – Только вот что с этими портянками делать? – И тут уже заорала так, что на нас почти весь зал обернулся: – Снять это безобразие немедленно! Бегом в кладовку – выберешь обувь там! Мама побежала вместе со мной, и лицо у неё было такого же цвета, как Галино маковое платье… И всё же, несмотря на все злоключения того дня, я заняла третье место и получила в придачу к грамоте огромного бело-чёрного медведя-панду, с которым до сих пор люблю спать – Сигаретки не найдётся? – поинтересовалась потом мама у дежурной. Я смотрела на маму с изумлением – курить она бросила много лет назад. – Травитесь, не жалко, – та протянула пачку и посоветовала: – Не переживайте так сильно. К следующим соревнованиям подойдёте во всеготовности. – Но почему нас никто не предупредил? Что за люди такие? – А с чего вы, милая, взяли, что кто-то предупредит? Неужели сами не видите, что вас тут добрая половина родителей ненавидит! – Ненавидит? За что? – Как за что? Я на этом месте много лет работаю – навидалась. Некоторые, особо рьяные мамаши, деток сюда тащить начинают, когда те ещё и говорить толком не научились. Многие девочки по четыре года отзанимались, а теперь им гудбай! – ручкой помахали. А вы только явились – и сразу в дамки! За что… Но у нас ещё ничего. Вон у фигуристов в прошлом году две малолетки накануне соревнований сцепились. Одна другой в лицо крутым кипятком из чашки плеснула! Домой шли молча. В безветренном воздухе плавали крупные пушистые снежинки. – Мама, когда я поступаю плохо, то понимаю, за что меня наказывают. Почему же меня ненавидят, когда я делаю что-то очень хорошо? – Вспомни, что поводом для убийства Мёртвой царевны стала только красота. А у вас настоящая конкуренция! Быть первым – серьёзное испытание. У лучших всегда больше поводов быть оплёванными. Например, если в следующий раз ты окажешься хотя бы второй, то и тогда непременно скажут:

– А какие надежды подавала! Я хорошо запомнила мамины слова, но всё равно хочу стать первой! Получить из рук судьи хрустальный кубок – это же настоящее счастье! Всю оставшуюся половину дня мы отрабатываем сложные элементы – индивидуально. Каждая – свою «болячку». – Девчонки, – напоминает в конце тренировки Татьяна Борисовна, – завтра все будьте в зале за час до начала. Оля! Тебе сегодня ни в коем случае не ужинать – только попить воды с лимоном. И на завтрак тоже. Всем! С утра не объедаться! Отдыхайте! Выспаться обязательно! Дома мы ещё раз примеряем костюмы. Моя мама тоже три последние ночи сильно недосыпала из-за того, что купальники расшивала. В этот раз мы купили их в специальном ателье, а отделку решили сделать сами. Пол-Москвы исколесили, прежде чем приобрели нужные стразы, блестки, бисер, золотые нити… Мама зачем-то разглаживает на мне купальник, улыбается:

– Иди в зеркало посмотрись! Здесь каждая блестинка, каждая стразочка заговорены! Пришивала и приговаривала:

– Грейте моей любовью дочурочку! Помогите ей добиться победы! За этим занятием и застаёт нас папа, вернувшийся с работы. – Надо же, – удивляется он. – Я, грешный, и не предполагал, что моя жена иголку в руках держать умеет! Пуговицу никогда не пришьёшь! – Пуговица – это скучно, – сердится мама. – Тут творческий процесс! Васильковый купальник в народном стиле получился, а сиреневый – мечту олицетворяет. – А мою мечту поесть в этом доме кто осуществит? – интересуется папа и идёт переодеваться. – Значит, соревнования завтра? – уточняет он за столом. – Аллу хотят переводить в старшее отделение, – объясняет мама. – Но есть проблемы. Придётся заниматься каждый день по пять часов. Папа перестал есть. – Ты серьёзно рассматриваешь такой вариант? – Тренеры в один голос утверждают, что у неё большое будущее. – Будущее? Наша дочь станет постоянно жить в мире спортзала. Очень узком мире – в четыре стены. Или она до такой степени увлечена гимнастикой, что готова ради этого пожертвовать детством? Ну ладно, – вдруг спохватывается он, – это после обсудим. – А сейчас, милые дамы, приглашаю вас на вечернюю прогулку – погода-то какая стоит! И вот долгожданный день соревнований наступил! Мы приехали за целых полтора часа до начала. Думали, что будем первыми и ошиблись: в зале уже разминалась половина нашей группы. А коридор оказался до такой степени забит «болеющими» родственниками, что мы еле протиснулись в раздевалку. В раздевалке – атмосфера лёгкого мандражирования. По всем скамейкам набросана такая куча вещей, что, кажется, здесь не двенадцать девочек переодеваются, а по крайней мере человек сорок. С трудом находим свободное место, чтобы пристроиться. – Щеки и губы не забудьте подкрасить, – советует Лизина мама – тётя Света. Она уже заканчивает лизин туалет. – Зацените, девчонки! В зале суетится оператор, выбирая место для съемки. Сегодняшнее выступление будет заснято, а потом детально, по косточкам, разобрано. В составе жюри три тренера старших групп – нас будут выбирать. Стоим напротив них. И трясёмся. Трясёмся вместо того чтобы улыбаться. – Немедленно собрались! – полушёпотом командует Татьяна Борисовна. – Всё будет хорошо! Всё будет отлично! Сейчас палку возьму! Это смешно. Это разряжает атмосферу страха. Родители, чутьём подхватив настроение, начинают подбадривающе аплодировать. – Ой, девочки, – пищит Полина, – ругайте меня! Ругайте!!! Соревнования. Страшен только первый шаг. Потом даже как-то весело, азартно. На одном дыхании. Выступила. Бегом в раздевалку. Скоро второй танец. Кому-то кричат: «Браво!». Кто-то уже плачет у стенки. Не различаю – это фон. Моё дело – выступить. Выступить хорошо! Нет, отлично. Лучшей быть трудно. Но я всё равно хочу стать лучшей! …Строимся на заключительную церемонию. Сейчас жюри объявит результаты. Напряжение зашкаливает. – Слово предоставляется председателю жюри, заслуженному мастеру спорта… Господи! Как же долго перечисляются эти титулы, звания. Как долго звучит потом итоговая речь и вот, наконец:

– Первое место в сегодняшних соревнованиях занимает … Послышалось, или прозвучала моя фамилия? Я вдруг отчётливо различаю в толпе счастливое лицо мамули, а рядом с ней мгновенно исказившееся судорогой лицо Настиной мамы, и понимаю, что не ошиблась. – Иди, отличница! – толкает в бок чей-то острый локоть. Я делаю шаг вперёд и ясно различаю запущенное ножом в спину: «Гааадина! Выскочка!» Следом за мной из строя выходит Галочка. Третье место (шепчу про себя «Слава Богу!») достается Насте. – Ура! Ты в тройке лучших, – еле двигая губами, шепчу ей. – Я только третья, – шелестит в ответ. – Только третья… Лучшей быть трудно! Очень трудно от одного только сознания, что когда тебе хорошо, кому-то от этого становится плохо. И страшно. Потому что откуда-то, подкравшись на мягких лапах, уже выпустило острые коготки сомнение – вдруг в следующий раз так не сумею? Вершина взята. Она блестит и обдаёт холодом. Мне вручают грамоту и хрустальный кубок. Как долго я ждала этой минуты! Как много от неё ожидала! Но настоящей радости почему-то нет. Чувствую себя слегка оглушенной, будто вижу происходящее через стекло аквариума. Миг был слишком коротким. На его осознание уйдёт гораздо больше времени. Меня поздравляют тренеры, Лиза со своей мамой, какие-то совсем незнакомые люди. Растроганный дядечка с рыжими усами дарит красную розу. Все «наши» делают вид, что ничего не произошло. Разве только Настя плачет… – Ты рада? – спрашивают меня мама с папой на улице. Я не знаю, что им ответить. На следующий день я не скажу о своей победе никому в классе. Пройдёт два месяца, прежде чем я достану грамоту, в рамке повешу на стену над письменным столом. Счастлива ли я сейчас, в миг, который наступает сразу после победы? Я не знаааююю!! Я устала. Я хочу мороженого! Много-много мороженого!