Текст:Куликова Тамара. «Принципиально незаменим»

Евгений Панаско. Сорок дней спустя

…после Ухода я перечитываю его последний рассказ. Знаю, что в нём ничего не придумано, и у этой, мягко говоря, странной истории есть вполне реальные прототипы. Рассказ и смешит, и шокирует. Что-то подобное происходит, когда жизнь в очередной раз бросает тебя в такую ситуацию, какую, хоть мозги вывихни, не придумаешь нарочно и заранее. Ничего «нарочного» нет и в этом финальном — «Из любви к искусству….». Совсем тёпленьким Женя вынул из компьютера и дал мне его прочесть. Рассказ — как он сам, никогда не умевший «играть» и «казаться». Порой так бы, кажется, и заорал: ну, приври хоть немного, ну, промолчи, наконец, ну, не говори ты это самой что ни на есть последней правды! Нет, он скажет — даже если это в ущерб себе и чревато разными неприятностями. Это не хорошо и не плохо. Это просто Он, мой друг с юных лет, Евгений Панаско.

Самый старший в группе студентов-журналистов набора 1969 года тогда Ленинградского Государственного университета имени А. А. Жданова, он казался нам «стариком», хотя и разницы той было: пять-шесть лет. Впрочем, речь идет о старшинстве не по годам. Его преимущества сразу проявились в начитанности, в страстной любви к фантастике, в знаниях и умениях касательно газетного дела, которых у большинства из нас не было. Он прекрасно фотографировал и мог запросто сверстать газету (успел поработать в Самарской многотиражке авиационного института). А ещё Панаско … пел в хоре. Вот это последнее обстоятельство, наверное, больше всего и объединило нас. Мы любили не только музыку в себе (а кто из студентов этого не любит!), но и себя в хорошей музыке. Вместе с будущей супругой Жени, а тогда просто моей подругой Ириной мы тоже бегали на репетиции хора и даже выступали с концертами в Ленинградской филармонии и прославленной капелле. В семидесятые-восьмидесятые годы, когда и помыслить было невозможно о выезде за рубеж, этот коллектив гастролировал по ФРГ и Соединенным Штатам Америки. Мы репетировали мотеты Баха и, казалось, что вполне можем петь. На самом деле хорошо пел только Панаско. У него был чрезвычайно красивый, редкого тембра баритональный бас. В минуты особого расположения он обожал взять, да и выдать вдруг рокочущие бархатистые фиоритуры. Руководитель прославленного Ленинградского хора радио и телевидения Григорий Сандлер (по совместительству он управлял и студенческим коллективом ЛГУ) позже предлагал Жене остаться в Питере, работать с профессионалами, но тот предпочел распределение в незнакомый южный городок на Северном Кавказе.

Мы приехали в Ставрополь втроём. И вместе прошли по жизни. Только сейчас я понимаю, какая это удача, иметь надежных, умных, преданных друзей, которые поделятся последним, не предадут и не подставят.

Утром 13 марта, когда узнала, что Жени НЕТ, в сумятице мыслей и чувств я вдруг с ужасом подумала, что в общем, всю массу трагических, радостных, восторженных, горестных часов и дней жизни можно уложить всего в несколько газетных строк. Но вот села за компьютер и поняла: нет, о нём так не получится. Даже если взять за основу лишь те события, к которым можно присоединить наречие «впервые».

Работая в «молодёжной газете», мы все писали материалы, но только Панаско, собрав вокруг себя книголюбов, впервые за всю историю газеты организовал при ней краевой клуб фантастики «КЛЮФ».

А в начале перестройки после многолетнего перерыва (с 1949 года прецедентов не было) издал сборник фантастики, собранный из произведений ставропольцев. «Украсть у времени» — так называлась эта книжка, вслед за которой вышла ещё одна «Невероятный мир». Их читали, и при этом сердца провинциалов наполнялись гордостью: а ведь «могём» же, и не хуже, чем в столице. То, за что брался Панаско, он делал со знаком качества: безукоризненный текст, вёрстка, оформление. Практически все авторы сборников — сам Панаско, Юрий Несис и Елизавета Михайличенко, Игорь Пидоренко и Василий Звягинцев были для земляков открытием.

Особое слово о последнем. Именно с лёгкой руки Панаско «большая литература» узнала Звягинцева. Женя не только открыл его для любителей фантастики, но отредактировал и подготовил к изданию новый роман «Одиссей покидает Итаку». Кстати, это было сделано на базе одного из первых (не только в крае, но и в стране) инициативных издательств «Кавказская библиотека». А основателем издательства стал он же, Евгений Панаско. За «Одиссею» Василий Звягинцев получил три престижных премии: международную «Еврокон-93» и Всесоюзные «Эксмо» и «Аэлита».

И ещё несколько слов про «впервые». За несколько лет до этого, будучи главным редактором при Ставропольском Фонде культуры, Евгений Викторович инициировал переиздание уникальных книг А. Твалчрелидзе «Ставропольская губерния» и В. Потто «Кавказская война». После векового периода забвения наши земляки узнали прекрасных писателей, скрупулезно изучавших историю Северного Кавказа и населяющих его народов.

В пору работы в Ставропольском книжном издательстве вместе с его директором Иваном Зубенко Панаско вступил в нешуточную драчку с властями за выход в свет произведений весьма полемичных писателей В. Набокова и А. Рыбакова. Понадобилось дойти до ЦК партии — дошел, но цели своей добился. И был ещё неосуществленный план издания регионального общественно-политического журнала, первый номер которого вместе с Женей мы собрали и сверстали. Выпустить его так и не удалось, поскольку начались проблемы с финансами.

Я не хочу говорить о тех людях, которым передоверился Женя и которые тихо обобрали его. Дело — по нынешним временам — житейское. Важно другое. В последние годы, переживая нелёгкие времена обострившейся болезни сердца, безденежья и невостребованности, он с тем же жаром размышлял о новых предприятиях. Написал увлекательнейшее исследование о ставропольском говоре. Увы, за два года денег на издание словаря так и не нашлось.

Идея, которой загорелся совсем недавно, — создание региональной украинской газеты. Он собрал материалы и сверстал первый номер. Заручившись поддержкой украинской диаспоры, думал поехать по градам и весям края, надеясь в лице ставропольских хохлов (которые находятся «при руководстве» или при деньгах) найти спонсоров. Газету, как доказательство вполне надежного предприятия, собирался при этом предъявлять.

Так бывает: человек спешит, торопится, не успевает и вдруг спотыкается на полном ходу… Женя ушёл и унёс с собой живой, кипучий, не похожий ни на какой другой мир. Больше всего в жизни я опасаюсь людей, которые не без самодовольства повторяют — «незаменимых, мол, на свете нет» и при этом, подозреваю, про себя доканчивают фразу «кроме меня, естественно». Женю с его интеллектом, филологическим талантом и даром окружать себя сподвижниками, не заменит никто. Он принципиально незаменим. И совсем уж пустое занятие: пытаться уложить рассказ о его жизни в несколько строк. То, что удалось сказать здесь и сейчас, — всего лишь малая толика того, что рвётся наружу.

На поминальном застолье, проходившем в зале сельской школы села Сенгилеевское (в последнее время он жил в деревенском доме, как любил говаривать, — «на природе») местные жители, знавшие его как доброго и общительного человека, просили рассказать о нём больше. Я хочу, чтобы эти некорыстные люди, что любовно готовили стол и стелили белые скатерти, открыли его книги и прочитали их. Потому что там весь Панаско. В них он живой. И если это случится, поймут: мой друг не умер, он просто УШЕЛ. Я перечитываю его рассказы и ещё раз убеждаюсь в этом …

Тамара КУЛИКОВА

член Союза журналистов, член Союза театральных деятелей