Текст:Дурова Наталья. Чавка (ж. Кукумбер 2000 № 3)

Дурова Наталья — Чавка

Во всем была виновата только я. Кошка металась около канавки, подбегала к самой воде, слегка смочив лапы, судорожно трясла ими и, надрываясь, жалобно мяукала. Невдалеке два пушистых котенка испуганно жались друг к другу. Но кошка будто забыла о них. Она не сводила глаз с канавки, где, отфыркиваясь и быстро перебирая лапками, плавал маленький енот. Мне было понятно кошкино волнение. Это было обычное волнение матери, и началось оно еще с тех пор, когда кошкина семья неожиданно стала больше: появился приемный сын – маленький енот Чавка. С тех пор у мамы-кошки не было покоя. На прогулку, когда кошка выводила всю свою семью во двор, Чавка шел охотно, но здесь-то кошку и ожидали самые невероятные сюрпризы. Чавка шел, как всегда, позади котят, и если те, храбро подергивая кончиками хвостов, выступали воинственно и чинно, то Чавка не шел, а плыл, переваливаясь с боку на бок. И как кошка ни старалась, чтобы все дети ее были как на подбор – величавы, статны, – Чавка портил всю картину. Густая темно-бурая шерсть его свисала клочьями, и хотя кошка зализывала ее своим шершавым язычком, все равно ничего не получалось: вид у приемного сына был по-прежнему неопрятный. Чавкина шерстка лоснилась только тогда, когда енот пробовал охотиться. Но и тут мама-кошка была им недовольна. Она учила детей быть храбрыми и смелыми, а Чавка был скорее любопытным. И, порой, увидев мало-мальски интересующую его букашку, он останавливался, преспокойно усаживался на задние лапы и передними, словно руками, цепко держал букашку до тех пор, пока растерянная и пораженная непонятным поведением сына кошка не сбивала его лапой, и Чавка, ссутулясь, неохотно и безразлично передвигался на четвереньках. Когда котята, охотясь, уже могли оттолкнуться задними лапками, прыгнуть, красиво вытянув при этом в полете корпус, кошка все еще мучилась с Чавкой. Охотился он прекрасно, но прыгал не так легко и почему-то сразу на все четыре лапы. Вообще Чавка мяукать не умел. И кошку, наверное, огорчало, что он скорее напоминал не ее, а их старого злейшего врага – неповоротливую и вредную собаку Жука. Поэтому, когда Чавка фыркал на разыгравшихся котят, причем фыркал так похоже на Жука, что у кошки, и это, пожалуй, даже не зависело от нее, спина выгибалась дугой, и она, ощетинившаяся и сердитая, косо, боком, медленно наступала на Чавку. В самую решительную минуту ласковый Чавка бросался ей навстречу. Он, быть может, думал, что мама вовремя подоспела на помощь. Тогда кошке тотчас становилось неловко, и она, наверное, поэтому, забывая о котятах, всю заботу и внимание отдавала Чавке. А Чавка был необычайно прожорлив и рос действительно не по дням, а по часам. В свои пять месяцев, когда котята все еще были пушистыми шариками, он уже был больше мамы-кошки. Кошку это не беспокоило. А меня Чавка очень радовал. «Ну, Чавка, – думала я, – скоро можно будет с тобой заниматься. Ты станешь настоящим артистом. Будешь ты у нас прачкой». Научить Чавку стирать легко. Ведь даже на воле, найдя лакомый кусочек, прежде чем съесть, енот его обязательно ополоснет. Такова уж природная особенность енота. И дрессировщики ловко используют это в работе. Сначала Чавка будет ополаскивать в корытце кусочки мяса, которые я буду ему бросать. Затем я заверну кусочек мяса в платок и брошу в корытце. Чавка, почувствовав запах мяса, обязательно развернет платок, но, разворачивая, будет по-прежнему споласкивать платок вместе с кусочком мяса. И вот когда он привыкнет получать мясо из платка, я возьму и перехитрю его. Брошу в корытце пустой платок. Чавка не заметит этого и быстро сполоснет платок. Но мясо получит у меня из рук. Так он станет прачкой. Я уже представляла себе большую тумбу, где будет устроена прачечная. Чавка выйдет из домика, перелистает на пеньке книжку своих записей – кому сдал белье, от кого принял, потом деловито поднимет вывеску: «Прачечная открыта». Пока я об этом думаю, кошкина семья подошла к неглубокой водосточной канаве. Котята шаловливо играли с Чавкой, мама-кошка наблюдала за ними. Вот котята подогнали Чавку к самому краю канавы. И вдруг у Чавки пропала шалость. Потом, точно ощупывая перемешанную с песком влажную землю, он задвигал передними лапками, нашел букашку, еще немного – и, опустив лапы в воду, он начал невольно делать те движения, что мне были необходимы при дрессировке. Ах! Если бы у меня был кусочек мяса, то можно было бы попробовать и начать первую в Чавкиной жизни репетицию. Осматриваю свои карманы. Кроме крохотного куска сахара ничего не нашлось. Желание проверить Чавку было так велико, что я забыла о маме-кошке и протянула маленькому еноту сахар. Он взял его в лапки, понюхал, обнюхал, опустил лапы под воду и стал тереть. – Молодец, Чавка, молодчина! Полощи, ополаскивай! А Чавка действительно, будто ополаскивая, все тер и тер сахар. Я была рада. Что ж, не пройдет и полугода, как на манеже цирка появится еще один хороший артист. Лапки енота быстро работают под водой. Но вот он вынимает их. Они пусты и липки. Конечно, сахар растаял! Не понимая, что произошло, Чавка вдруг рванулся вперед. Бултых! И очутился в канаве. Бедная кошка! Она была хорошей и доброй мамой, и, пожалуй, если бы я не вытянула из воды Чавку, кошка прыгнула бы в канаву спасать его. Но увидев Чавку уже на суше, кошка стала зализывать его мокрую шерсть. А немного успокоившись, поспешила увести всю свою семью прочь от канавы. Так они и шли. Впереди выступали котята, выступали гордо. За ними, лениво подпрыгивая, брел Чавка. А последней, еле-еле, шла мама-кошка. И несмотря на то, что бока ее были впалые, а походка усталая, я глядела на нее с уважением и чувствовала себя виноватой. Ну что поделать! Хоть Чавка теперь и кошкин сын, однако стать прачкой ему придется.