Текст:Глуховцев Всеволод. Между познанным и неизведанным

Между познанным и неизведанным

Под Москвой, в очаровательном дачном местечке Боровое состоялся первый в новом веке конгресс любителей литературной фантастики: писателей, критиков, издателей, просто фанатов — всего таковых оказалось почти две с половиной сотни человек.

Нашу республику на «Росконе-2001» (так назывался форум) представляли трое. Двое авторов: ваш покорный слуга и Ренарт Шарипов, а также давний поклонник отечественной фантастики, составитель самой, пожалуй, солидной её библиографии в Уфе Андрей Самойлов. Три человека — это неплохо, даже много: за исключением довольно значительного украинского «десанта» большинство участников были москвичи и петербуржцы. Правда, при более близком знакомстве с ними выяснялось, что едва ли не половина их — вчерашние-позавчерашние жители Алма-Аты, Красноярска, Николаева, Воронежа…

Первое, самое первое впечатление у меня, честно сказать, было не очень: показалось, что будет банальная тусовка старых знакомых, а я, новенький, окажусь чужим на этом «празднике жизни». Однако потом все встало на свои места и началась работа.

Что такое научная фантастика и что такое «фэнтези»? Какими бывают современные мифы? Верно ли, что футурология принципиально не отличается от научного коммунизма? Чего нам ожидать от будущего?.. Вот такие и многие другие вопросы обсуждались на многочисленных семинарах, каждый из которых был настолько интересен, насыщен оригинальными идеями, так захватывал блеском полемики, что впору было разорваться — хотелось побывать везде.

Рождалась ли в этих спорах истина?.. Трудно сказать. Когда собираются и дебатируют гуманитарии, вряд ли стоит ожидать какого-то явного итога дискуссии, да и не это в данном случае главная цель. Скорее, такие встречи освежают мысль, открывают неизведанные интеллектуальные просторы.

Что касается меня, то интереснее всего мне показались некоторые соображения на тему: каково соотношение между качеством художественного текста и тем, что называется «жанр» (а может, вид?).

Кто-то из классиков итальянского кинематографа (не помню, кто) сказал примерно так: «Я не верю, что кино делится на жанры, потому что на жанры не делится жизнь». Сказано звонко, и по отношению к литературе тоже, конечно, справедливо. И тем не менее понятие «жанр» живёт, цветет и помирать не думает. Почему же такие разногласия?.. Побывав на этом конгрессе, посмотрев на поклонников фантастики, пообщавшись с ними, я, кажется, понял, почему. И это очень просто. Дело в том, что явление на свет всякого литературного произведения порождается всего двумя главными причинами: либо желанием писателя поведать миру нечто новое, либо так называемым социальным заказом, то есть тем, что хотят видеть читательские массы. Причем не столь уж важно, какой «клиент» делает этот заказ: идеологические ли руководители, как это было в советские времена, книжный ли рынок, как сейчас. Этот второй фактор, социальный заказ, создает «ножницы» между потенциальными возможностями писателя и реальными текстами, способными «хорошо пойти».

Иначе говоря, шедевр, в котором автор выразит глубокие идеи великолепным языком, создаст непревзойденные образы (допустим!), имеет куда меньше шансов быть напечатанным и прочитанным, нежели умело сработанная история о покорителях драконов или о битвах гномов с эльфами. Хочешь творить шедевры — твори, только не рассчитывай на благосклонность читателей-издателей, а если на это рассчитываешь, то придется, скорее всего, наступить на горло собственной песне и начать лепить — в ущерб высокой литературе, не делящейся на жанры, — нечто однобокое, с какой-нибудь одной гипертрофированной сюжетной выпуклостью: это «социальные заказчики» поглощают с удовольствием — кому-то подавай стрельбу и горы трупов, другому надо, чтобы книжка ему нервы щекотала таинственной жутью, а иначе зачем и читать?..

Вот и фантастика как жанр имеет место благодаря определенному слою потребителей. А как литературный прием, по-моему, фантастика совершенно необходима, если писатель ставит перед собой задачу первую: выразить то, что составляет, с его точки зрения, смысл и цель существования этого мира. Ибо художественная фантастика способна оптимально передать ситуацию пребывания личности на границе познанного и непознанного, то есть образно показать самую суть процесса познания, процесса чрезвычайно важного для человека. Без него, собственно, человека и нет… Однако он все же средство, а не цель. А что есть цель, ради чего нам надо жить на белом свете — вот это уж должен решать не столько писатель, сколько читатель.

Всеволод ГЛУХОВЦЕВ, кандидат философских наук.

газ. Вечерняя Уфа, 2001, 5 июля