Текст:Гиневский Александр. Мы завтра должны заболеть (ж. Кукумбер 2006 № 5)

Гиневский Александр — Мы завтра должны заболеть

Художник: Чекмарева Анна

Как же мы забыли про него?.. Вчера встречаем его маму Полину Андреевну. – Не скучаете? – спрашивает. – А чего нам? – говорю. – А он скучает. Всё спрашивает: как там Вовка? Как Боря с Вадиком? – Про нас спрашивает?! – удивился Борька. – Про кого же ещё?.. – Полина Андреевна вздохнула, покачала головой. – Завтра воскресенье, – говорит, – вы отпроситесь у своих. Если разрешат, я вас свезу навестить его. У него не заразная болезнь, так и скажите дома. А уж он-то обрадуется… – А мы что? Не обрадуемся, что ли? – сказал Борька. – Ещё, может, больше! Мама, как услышала про Тольку, про больницу, сказала:

– Какие разговоры! Обязательно надо поехать! Стыд-то какой, что ты сам об этом не догадался! Ведь это же Толька! Ведь это же твой… – и тут она стала так меня распекать, так чихвостить. Оказывается, я вот какой человек: живу себе страшно плохой и даже не догадываюсь об этом. И правда! Толька в больнице, а я живу припеваючи: по утрам пью молоко с оладушками, а по вечерам чай с бубликами. И когда я это понял, я и сам начал ругать себя. – Вот, вот… – приговаривала мама. – Так его, так… Авось поймёт, что нельзя быть чёрствой коркой… Мама завернула мне в пакет два большущих оранжевых апельсина. Такой пакет называется передача. Для больных. Чтобы они поскорее поправлялись. И вот мы едем в больницу. Столько народу в трамвае, и никто не знает, что я везу Тольке два большущих апельсина. А что в передаче у Борьки – даже я не знаю. Спрашиваю у него, а он говорит: «секрет». Друг называется. Навалился я на него, стал отбирать передачу, чтобы рассмотреть. Тут моя передача хлопнулась в проход. Хорошо, никто не наступил. – Сейчас же прекратите! – прикрикнула Полина Андреевна. – Нашли время баловаться! Наконец приехали. Полина Андреевна подвела нас к стульям возле лестницы. – Сидеть смирно, ждать меня и никуда не отлучаться, – строго погрозила она пальцем. Мы с Борькой очень смирно посидели, подождали, а потом стали ходить по белым квадратикам на полу. Ходить было трудно, потому что квадратики маленькие и вся нога на них не помещалась. Из-за этого Борька чуть не уронил бородатого доктора. Он сбегал с лестницы и налетел на Борьку. И хоть очень ловко поймал свои очки, всё равно рассердился:

– Кто такие?! – закричал. – Если больные, то почему шастаете под ногами? Если здоровые, то как здесь оказались и что делаете?! Стоим молчим. Совсем забыли, как мы здесь оказались и что делаем. Но тут подошла Полина Андреевна, выручила нас. – Вот взяла вас на свою голову, – сказала потом огорчённо. – А где же Толик? – спросил Борька убитым голосом. – Да, где он? Мы же к нему с передачами приехали. – Пойдёмте. Они сейчас выйдут на прогулку в сад… Мы вышли во двор больницы. Встали у чёрной железной решётки с прутьями. В садике были кусты, скамейки и ни одного больного. Мы с Борькой стали думать, как быстрее всего перелезть через такой забор без всякой лестницы. – Вовка!.. Борька!.. – слышим вдруг. Смотрим: бежит к забору какой-то мальчишка. В синей куртке. И штаны такие же. Только длинные и висят, как мешок. Мальчишка всё спотыкался, чуть не падал. Остановится, запрыгает на одной ноге к отлетевшему тапку. И всё ему никак сразу ногой в него не попасть. Торопится, а сам кричит:

– Вовка!.. Борька!.. – и руками машет. А мы стоим. Потом опомнились, кинулись на забор, потому что там, за ним, бежал наш Толька. – Вы что – с ума сошли?!. – прикрикнула Полина Андреевна. Тут он подбежал. Схватился за прутья решётки. Стоит, смотрит то на меня, то на Борьку. И дышит. Тяжело так. Будто сто километров бежал. – Привет, Толян, – спокойно сказал Борька. – Вот и мы. Приехали к тебе. – Мне мама сказала, а я не поверил… – А я тебя сначала не узнал, а потом узнал, – говорю. – Мы с Борькой к тебе хотели. Через забор… – Ну что ты человеку голову заборами забиваешь, – проворчал Борька. Он даже плечом меня толкнул. – Толян, вот тебе что от меня, – и Борька стал разворачивать свою передачу. – Вот. Держи. Он протянул Тольке большого красного петуха из пластилина. – Сам слепил. Для тебя, – сказал. – Здорово-то как! – обрадовался Толька и осторожно взял в руки петуха. – Я его на тумбочку поставлю. Он будет меня по утрам будить. Понарошку. У него вон и клюв-то открыт, будто сейчас начнёт будить. – Ты только смотри, чтобы он у тебя там в больнице не растаял. Понял? – хмуро сказал Борька. – Знаю! Не учи, – Толька всё не мог глаз отвести от петуха. – И вот что ещё тебе, – говорю и протягиваю ему два большущих оранжевых апельсина – Смотри какие! – Тю-у, апельсины… – недовольно сморщился Толян. – Да я их уже видеть не могу! «Вот. Притащил… Кому они нужны – эти апельсины?» – подумал я. – Вот Борька – молодец! Такого петуха!.. И сам слепил.» Я посмотрел на свои апельсины. Они были такие красивые. – Толян, – говорю, – ты положи их на тумбочку рядом с петухом и они у тебя будут светиться. Как солнышки. Ты только посмотри, какие они… – Как солнышки? – переспросил Толька. Подумал немного, на меня посмотрел. – Ладно. Давай сюда солнышки. Будут лежать у меня на тумбочке как боевые гранаты. – Ну? Как леченье? – спросил Борька. – Как… Процедуры всякие… – А больно? – От процедур не больно. От уколов… – А ты скажи, чтобы процедуры делали, а уколы – нет. – Говорил. – А они? – Говорят, и то надо и это. Ещё двадцать три укола надо. Я вдруг подумал про Тольку: «Ох, и достаётся ему. Ведь весь, наверно, истыкан уколами…» – Толик, – говорю, – ты прости, что я тогда тебя с лестницы спихнул… Помнишь? – Да ты что, Вовка?! Ты погоди, выздоровею и тебя спихну. Ещё как полетишь у меня! Но тут и Борька говорит:

– А помнишь, Толян, мы с Вовкой тебя отлупили? Ты наш шалаш разломал… Ты уж прости нас, ладно? – Да что вы тут разнылись! – рассердился Толька. – Вот как дам сейчас обоим! Вы лучше про Вадьку расскажите. – А что про Вадьку?.. На скрипке теперь учится… – Ну-у?! – удивился Толька. – Уже семь нот знает, – говорю. – Остальные потом выучит. У него ведь, сам знаешь, память какая. – Он нам давал на своей скрипке поскрипеть. И тебе бы дал, он всем даёт. А у нас здорово получалось, Вадька говорит: «Вам тоже учиться надо». А мы не хотим. Верно, Вовка? – Не хотим. Из-за кустов вышла врачиха в белом халате. Она посмотрела в нашу сторону, крикнула:

– Терентьев, на инъекцию! Толька вдруг побледнел. Опустил голову и ещё крепче вцепился в решётку руками. И так мне стало вдруг жаль его. Из-за этой странной чужой синей куртки. Из-за процедур. Из-за уколов. Из-за этого железного забора… – Терентьев, слышишь?.. – Надо идти, – сказал Толька совсем грустным голосом. – Толька! – говорю. – Ты продержись до завтра. Завтра я заболею, меня к тебе привезут, и тогда пусть нам обоим делают… – А я?! – сердито сказал Борька. – Нам всем вместе будут, он хмуро посмотрел на меня. Стукнул кулаком по решётке. – Решено: мы завтра должны заболеть…