Текст:Сергеев Леонид. Собиратель чудес (ж. Кукумбер 2006 № 1)

Сергеев Леонид — Собиратель чудес

Художник: Смирнова Елена

Женька был длинный и худой, с удивлённым немигающим взглядом, как будто всё видел впервые. Тысячу раз мы гоняли в футбол между берёз на нашей улице, но он всякий раз вздыхал:

– Ох, ну и берёзы! Во великаны! Или частенько, задрав голову к небу, бормотал:

– Эх, погодка! Красота! – глубоко вздыхал и закрывал глаза от удовольствия. Это «Погодка! Красота!» я слышал от него каждый день. Даже в дождь и слякоть ему всё было «красота». А овощи, которые мы таскали с огородов, он считал чуть ли не заморскими фруктами. – Никогда таких не ел! – смаковал какую-нибудь морковь, и причмокивал, и облизывался. Змей, которого мы запускали, ему вообще казался лучшим в мире. – Чудо, а не змей! – вопил и весь дрожал от счастья. Я не любил Женьку – он слишком всем восторгался. И главное, не тем, чем надо. А вот футбол почему-то не очень-то любил и почему-то не ездил с нами на рыбалку. С Женькой я никогда не разговаривал на серьёзные темы – только о погоде. – Ну, как погодка? – спрошу и усмехаюсь. – Красота! – заулыбается Женька. – Красота погодка! — и помашет ладонью на раскрасневшееся лицо (если жара невыносимая) или подышит на варежки (если мороз трескучий). Как-то мы с Вовкой собрались на рыбалку. С вечера, как всегда, накопали червей, положили в садок хлеб, помидоры, огурцы, соль. Только упаковались, вдруг выяснилось – назавтра Вовкину мать вызывают на работу, и Вовке придётся сидеть с младшим братом. Взял я удочки (мы собирались у Вовки), пошел, расстроенный, домой. Бреду по улице и рассуждаю: «Идти на рыбалку одному или нет?» Вроде бы идти надо – целую банку свежих червяков накопали. В то же время одному идти скучно. Иду так, рассуждаю, вдруг навстречу Женька. – Ого!– говорит и пялит глаза на удочки. – На рыбалку собрался? – Как погодка будет? – обрезал я его. – Красота погодка будет! Погодка будет что надо! Вот увидишь!.. Эх, – вздохнул он и поплёлся рядом. – Мне бы с тобой. – Куда тебе! Мамаша, небось, не пустит! – Не пустит, точно, – откликнулся Женька. – А знаешь что?.. Я удеру! – он схватил меня за руку, и его глаза совсем полезли из орбит. Я встрепенулся:

– Как так? – А так! – воскликнул Женька и, наклонившись ко мне, проговорил заговорщическим голосом: – Ты свистни под нашим окном, когда пойдёшь. Я незаметно и вылезу… Вот только удочек у меня нет. Дашь одну? Я подумал, что идти на рыбалку с таким мямлей, как Женька, хорошего мало. «Но всё ж вдвоём, – решил. – Говорить с ним ни о чём не буду, а станет мешать – уйду в другое место». – Ладно, дам, – сказал я. – И смотри! Свистну рано, если сразу не вылезешь, больше свистеть не буду. – Вылезу, – заверил Женька. Будильник загремел, когда в открытое окно ещё тянуло сыростью, и в палисаднике зеленел полумрак. Вскочив, я быстро оделся, взял снасти и вышел на улицу. Солнце ещё не всходило, но в берёзах уже кричали птицы. Я направился к дому Женьки. Я был уверен, что он не пойдёт, и спешил в этом убедиться, чтобы потом обозвать его болтуном и трусом. Подойдя к его дому, засунул в рот пальцы и свистнул. Как и ожидал, из окна никто не выглянул. «Дрыхнет, трепач», – усмехнулся я и только хотел свистнуть ещё раз – потрясти воздух как следует, как вдруг из-за угла дома выглянула его голова. Приложив палец к губам, он процедил:

– Тц-ц-ц!.. – и, перешагивая через мокрые от росы цветы, заспешил ко мне. – Я давно тебя жду, – поеживаясь, прошептал. – Только мои уснули, я сразу драпака. В сарае отсиделся, замёрз… «Надо же!»– удивился я про себя, сунул Женьке одну удочку, и мы повернули к реке. – Видал, сколько росы?! – подтолкнул меня Женька. – Значит, погодка будет отличная. Ух, и половим! Как ты думаешь, мы много поймаем? Я только пожал плечами. Когда мы спустились к реке, уже взошло солнце, и туман над водой стал рассеиваться. Я начал готовить снасть. – Ух ты! Кто-то рисует водяные знаки! – вдруг громко поразился Женька и показал на зигзаги, которые чертили на поверхности воды плавники мальков. – Тише ты! Рыбу распугаешь! – прохрипел я и зло посмотрел на «горе-рыболова». Женька закрыл рот и стал спешно разматывать удочку. Только я забросил снасть, как Женька увидел водомерок, и у него опять вырвалось:

– Ух ты, как конькобежцы! Я показал ему кулак и, сдерживая голос, бросил:

– Еще слово – и получишь! Женька смутился и тоже забросил удочку. Минут десять он стоял молча, только таращил глаза по сторонам и строил мне гримасы, как бы говорил: «Видел это?» или «Заметил то?». «Никак не поймет, дуралей, что это я видел тысячу раз», – усмехнулся я про себя, и в этот момент у меня клюнуло. Сделав подсечку, я потянул удилище, и на песок плюхнулся полосатый окунь. Женька сразу бросил свою удочку, подбежал ко мне и тихо затараторил:

– Ай-я-яй! Ой-е-ей! Пока он рассматривал окуня, его поплавок задёргался и резко поплыл в сторону. – Смотри! – я толкнул его в плечо. Женька метнулся к удилищу, схватил его обеими руками и попятился от воды. Он семенил до тех пор, пока на мелководье не плеснуло, и в песке не затрепетал небольшой голавль. Бросив удилище, он подбежал к рыбе, схватил её и, прижав к животу, затанцевал от радости. Он успокоился, только когда я стукнул его меж лопаток; тогда снова взял удочку и притих. Солнце поднялось выше, и по воде прямо на нас, точно расплавленное золото, побежала слепящая полоса; у наших ног она обрывалась в прыгающие блики. Женька опять засиял, растянул рот в улыбке. – Чудо! Настоящее чудо! – забормотал. «Вот олух, – злился я. – Солнце, что ли, никогда не видел? Где там чудо?.. Всё такое обычное». Через час я поймал ещё трёх окуней и одну плотвичку. Женька выудил крупного ерша; каждую мою рыбу он встречал восторгом, рассматривал и так и сяк, щелкал языком, а отцепив своего ерша, сказал:

– Спасибо, что взял меня на рыбалку… И вообще, здорово, что я убежал! Стало припекать. Потянул ветерок. На другой стороне реки закружил коршун. – Высматривает мышь на земле? – тихо спросил Женька, но я ничего не ответил. После рыбалки, не переставая улыбаться, Женька сказал:

– Давай пойдём через лес? Мои всё равно уже встали, всё равно мне влетит. Пойдем, а? Дорога через лес была длиннее, но зато по пути можно было набрести на куст малины или россыпь ежевики. – Ладно, пойдём, – нехотя согласился я. – Только не скачи, как козёл. Иди спокойно! В лесу было ещё холодно, и от деревьев падали длинные тени. Вначале мы прошли редкий осинник, в котором бродили овцы и щипали тонкую траву. Потом вступили в сосновый бор с высокими замшелыми отводами. – Какой-то сказочный, совсем сказочный лес, – тихо повторял Женька. – Наверное, в нём полно разных леших? Я презрительно фыркнул, и Женька стушевался, покраснел. …Через два дня мы рыбачили с Вовкой. Как всегда, Вовка удил сосредоточенно, молча; сидел, впившись в поплавок, и только подсекал. Он вытаскивал одну рыбину за другой, деловито снимал с крючка и, опустив в садок, наживлял нового червя. Он поймал штук двадцать рыбин, а у меня что-то ловля не клеилась. Вначале я засмотрелся на восходящее солнце и на множество маленьких солнц в каплях росы, в мокрой листве, в ракушках, в паутине. Потом стал разглядывать распускающиеся цветы, из которых вылетали жуки, и ласточек, проносившихся над водой, и высокие кучевые облака, похожие на белый каракуль.