Текст:Лонгурашвили Ольга. Чёрная бабочка (ж. Кукумбер 2010 № 09)

Лонгурашвили Ольга — Чёрная бабочка Рубрика: Истории из вашей жизни

Мой дед был военным. Как и все семьи офицеров, они часто переезжали с места на место. В далеком 1949 году семейство жило во Владивостоке, где дедушка преподавал экономическую географию на высших военных курсах для комсостава. Мама часто рассказывает мне о своём послевоенном детстве, но эта история мне почему-то особенно понравилась. Жили они тогда в деревянных коттеджах на две семьи на окраине города в районе, который назывался «Гнилой угол». Это место и правда отличалось плохой погодой. Когда над городом светило солнце, у нас всегда моросил дождь, и постоянно было грязно и сыро. Моей маме Лиле тогда было семь лет. Им, детям, все было нипочём. Они гуляли в любую погоду. Летом целой ватагой ходили в лес, карабкались по сопкам за цветущим багульником, купались в бухте Потрокль. Ныряли в океан за морскими звёздами, ежами и трепангами. Напротив их дома через дорогу шло строительство трёхэтажного общежития для рабочих. Там трудились военнопленные японцы, которых каждое утро под конвоем приводили охранники. Вечером, когда работа кончалась, их строили в колонну и уводили в лагерь для военнопленных. Эти странные люди вызывали постоянный интерес у всех ребятишек. Одни их дразнили, показывая кулаки и выкрикивая «банзай!», а другие жалели и приносили им кусочки хлеба. Пленные выглядели очень измученными. Униформа цвета хаки висела на них как на вешалках. И все они были так малы ростом, что казались семилетней девочке ровесниками. Военнопленные часто подзывали детей, и, отдавая свои гроши, просили купить для них что-нибудь съестное или папиросы. Сами они не могли отлучаться со стройки. Ребятишки охотно выполняли их просьбы, хотя в то время в магазинах ничего нельзя было купить, кроме чёрного хлеба, ржавой селёдки или консервов. Лиля и её подружка Зойка часто беседовали с японцами, несмотря на то, что это было строго запрещено. Бдительные охранники, наводящие ужас не только на пленных, но и на детей, присматривали за ними. Они постоянно отгоняли всех от японцев, грозя тюрьмой за предательство Родины и шпионаж. Да дети и сами побаивались японцев, несмотря на их солнечные улыбки, ведь они были нашими врагами. Среди пленных Лилька с подружкой выделяли двоих, самых молодых, которые постоянно их приветствовали и пытались шутить на ломаном русском языке. «Дети сан, смотри!», – говорил один из них и показывал, как он «отрывает» себе палец и при этом закатывал глаза и издавал мучительные стоны. Дети понимали, что он шутит, и весело смеялись. Маленьким девчонкам льстило, что взрослые люди разговаривают с нами на равных. Как-то раз один из японцев с таинственным видом подозвал Лильку и вручил спичечный коробок, в котором что-то тихонько шуршало. Там оказалась очень красивая бабочка – чёрный махаон, которого даже в те далёкие времена было очень трудно встретить. Потрясённая красотой и размером бабочки, девочка спросила: «Где ты взял её?» Он гордо ответил, что поймал бабочку специально для неё. Затем, смущаясь, робко попросил принести ему кусочек хлеба. «Да, да, конечно!» – сказала Лилька и помчалась домой, бережно прижимая к себе коробочку с бабочкой. Дома она схватила кусок хлеба и собралась бежать обратно. Мама (моя бабушка) остановила её и сказала: «Зачем ты берёшь хлеб? Лучше вымой руки и садись обедать. Сегодня я приготовила очень вкусный борщ с мясом». Лилька показала маме чёрную бабочку и ответила, что хлеб несёт пленному японцу, который подарил ей эту красавицу. Мама вздохнула, немного подумала и сказала: «Бедный малый! Он, наверное, очень голоден. Там в лагере их держат на хлебе и воде. Приведи его к нам. Пусть поест горяченького.» Лиля радостно побежала звать своего знакомого на обед. С ним рядом стоял его друг. И она пригласила их обоих. Японцы переглянулись, о чём-то поговорили между собой, и, воровато оглядываясь, пошли вместе с девочкой. Было как раз обеденное время. Охранники сидели в стороне на пустых ящиках. Ели селёдку, чем-то запивая её. Так что можно было отлучиться незаметно. Мама, увидев двоих гостей вместо одного, погрозила Лильке пальцем, но ничего не сказала. Усадила обоих за стол. Она налила им по полной глиняной миске вкусного дымящегося борща и крупными ломтями нарезала буханку чёрного хлеба. Японцы замерли от восхищения при виде роскошного угощения. Затем молча принялись за еду. Если бы вы могли только видеть, как они ели! Лилька никогда не забудет этого зрелища. Быстро загребая ложками, почти не жуя, они глотали этот живительный борщ, закатывая от блаженства маленькие узкие глазки. Чтобы не уронить не одной капельки, они подставляли под ложку кусочек хлеба, неся её ко рту. Когда миски опустели, гости хлебным мякишем вытерли их до блеска и отправили сочные кусочки в рот. Затем собрали со стола все хлебные крошки и съели их. Действовали одинаково и очень слаженно. Покончив с едой, японцы улыбнулись хозяевам, встали из-за стола и, сложив руки ладошками вместе, долго кланялись, выражая благодарность. Мама растрогалась и даже заплакала. Ей было очень жалко этих изголодавшихся молодых ребят. После этого обеда Лилькины знакомые японцы встречали её как родную. Они каждый день разговаривали. Пленные очень смешно произносили некоторые русские слова: хреп – вместо хлеб, растуй – вместо здравствуй. Её имя Лиля они произносили как Риря. В японском языке нет буквы «Л», и во всех русских словах они заменяли её на «Р». Девочке удалось узнать имена японцев. В шутку или всерьёз они назвались: Тор и Ками. Причем Тор, называя себя, показывал на стол, а Ками – брал в руки камень. Тор и Ками ещё много раз обедали у Лильки дома. Мама старалась приготовить для них рыбу и рис, так как для них это была любимая еда. Однажды мама спросила гостей, как они попали в плен. Японцы смутились и стали уверять: «Моя русский не стреряй! В прен сама пошра. Не хотера война». Оба очень тосковали по дому, так как в плену были уже почти три года. У Тора отец был крупным промышленником. Он смешно изображал своего отца – надувал щёки и округлял живот руками, показывая, какой он богатый и толстый. Ками был из простой рабочей семьи. Но война стёрла все сословные грани между ними, и в плену они стали лучшими друзьями. А ещё молодые японцы очень полюбили наш чёрный хлеб. До войны они даже не знали вкуса хлеба. В Японии этот продукт не едят, его заменяет рис, и даже пирожные пекут из рисовой муки. «Когда моя пошра дома, то скучай русский хреп» – говорили они. Прошло несколько месяцев, и однажды дети увидели, что вместо военнопленных на стройке трудятся наши русские рабочие. Они думали, что замена временная, но японцы больше не вернулись. Никто не знал, куда их увезли, то ли отправили на родину, то ли перевели в другой город. Своих друзей Тора и Ками Лилька больше не увидела. Вскоре и её семья переехала из Владивостока на новое место службы отца. А чёрная бабочка-махаон ещё много лет хранилась в Лилькиной коллекции, пока не рассыпалась от времени.