Текст:Вавилов Максим. Заповедник
Максим ВАВИЛОВ
…Семьдесят три минуты любви…
…Семьдесят три…
Вот привязалась, дурацкая мелодия… И надо же, за 14 лет, с тех пор, как они написали эту программу, она ни разу не ошиблась. Все 14 лет она исправно сочиняла только те мелодии и стихи, которые мне нравились. Всякий раз безошибочно улавливала мое настроение. Когда мне надоедал предыдущий «хит», она немедленно выдавала новый. Я ходил дебил дебилом и напевал любимую музыку. Я уже даже не помню самую первую её песню. Возможно, это была инструментальная пьеса.
Когда я хотел этого, а точнее, только собирался захотеть, она врубала проектор, и я смотрел клип с несуществующими музыкантами и как нельзя более подходящим мне сюжетом.
Недавно мне пришло в голову, что центр вообще никогда не вырубает процессор, и все, что я вижу, слышу, вдыхаю и чувствую, — все только плод работы электронных мозгов.
Я быстро прогнал эту мысль — и боже, как хорошо мне стало…
73 минуты анабиоза с работы до дома — за это время организм успевает отдохнуть .на остальные двадцать три часа.
Я вошел, запустил ванную, содрал датчики и генератор. На улице была ночь, чёрная, безлунная, по привычке я залез на крышу и нашел на небе Орион.
Тепло, здесь всегда тепло. Люди почему-то предпочитают жить в заповедниках. Заповедников понастроили много, есть заповедники 50-х, 70-х, 90-х годов… Город такой, если посреди ночи ты захочешь пива, ты не найдешь в своей комнате интерфейса поставки. Ты нацепишь панаму и выйдешь до ночного супермаркета, будешь доброжелателен с киборгом за прилавком…
В ста шагах здесь стоит точная копия бахчисарайского дворца с киборгом-экскурсоводом внутри. Тепло. Здесь всегда тепло. Я влез в ванную. Вода начала медленно нагреваться и, когда мне стало жарко, сошла. Черт, это ещё один датчик. Я нащупал его за ухом и отклеил. Буду командовать голосом…
Да, люди стремятся к естественному. С чем до сих пор не могла справиться программа, так это с тем, что все суррогаты, пусть даже очень похожие, даже эквивалентные, все равно рано или поздно надоедают. Просто сверлит эта мысль каждого. У меня она осталась из какой-то древней рекламы: «Глотни свежей воды»…
«25 градусов» — это я вслух.
И для чего мне теперь мое педагогическое образование… Пригодилось теперь, смешно. Пишу сейчас обучающую программу для детей второго года жизни. Да на фига их чему учить! Они же сами могут все, а чего не могут — машина сделает.
«36 и 6» — опять вслух.
Сейчас они рождаются и начинают орать — так же, как всегда, так же, как в древности, но орут они уже не до того момента, когда почувствуют материнский сосок во рту, а до тех пор, пока им не повесят датчик.
«Слить» — команда.
В заповедниках есть полотенца. Махровые, вафельные, какие хочешь. Халаты, домашние тапочки, выключатели на стенах, даже кое-где краны в сортирах.
Я снова вылез на крышу. Орион все так же светился в небе, прочерченный поперек торса мерцающим реактивным следом.
Здесь тишина. Чего они хотят? Ведь каждый помнит, что в 90-е нельзя было так вылезти на крышу. Ночью нельзя было услышать тишину в городе, нечем было дышать от выхлопов. Каждый помнит, каждый думает о глотке свежей воды, которая сейчас есть везде и никому не нужна…
Вот завтра пойду и стану пить из бахчисарайского фонтана. Или лягу в него полежать.
Я сидел на крыше в шезлонге и смотрел на свои тощие колени. Надо же, раньше они не казались мне такими тощими…
Я поднял руку. Мои идеальной красоты пальцы были кривые. Ну кривые, как крючки, уродливые. Я спустился в зал и посмотрел в зеркало, распахнув халат. Да куда я смотрел раньше!.. Повернувшись боком, я отметил, что в профиль похож на латинскую 8. Впечатляет.
Завязывая пояс, я увидел в зеркало, что в моем кресле кто-то сидит. Я развернулся и подошел поближе.
Последнее время и зрение тоже что-то сдает, неделю назад в созвездии Ориона я насчитал 25 звезд, сегодня я увидел только 7.
В кресле полулежал парень лет 25, в джинсах, торс у него был смугл и в меру развит.
Красив, подумал я. И чего это она не согнала его в подвал, нужно же и совесть иметь. Ну развлеклась, упилась тем, что в тебе естественного осталось, убери ты за собой, Настя!
Обо мне хотя бы подумала.
Какой там! Когда ты в объятиях мечты, разве можно о чём-нибудь думать…
Сейчас киборгов стали делать очень хорошо. Такой экземпляр умеет играть на скрипке, в его самообучаемом высокочастотном мозгу записаны впечатления от прочтения половины мировой литературы. Когда тебе нужно, он испытывает физическую и духовную эйфорию, пьянеет с трех рюмок коньяку… Или делает вид, что пьянеет?
Тут я ощутил себя неким Отелло или моряком из народной песни. Или не народной.
Сейчас его надо выгнать из режима имитации сна и выгнать к чертовой матери.
Я спустился в гараж и вынул массивный газовый ключ. До сих пор он и не нужен был мне. Я его привез для смеха.
Взял ключ, взвесил его в руке, вернулся в зал.
Юноша, вы все спите? Нате вам подарок от боженьки.
Закинув ключ на плечо, я сделал толчковый шаг и шмякнул ключом с размаха по шее робота. Он дернулся, судорожно вздохнул, открыл глаза и вырубился. …Семьдесят три минуты любви… …Семьдесят… Я взял его за ноги и поволок на кухню. (У меня даже кухня была).
Тяжелый, гад, килограммов 90, наверное. Любовничек. Я впер его в дверь, скомандовал:
«Свет» — и полез в шкафы. Где-то у меня был подходящий нож, я им один раз арбузы резал… Ага.
В гараже я нашел лебедку. Чугунная такая, чёрная, даже выбита дата производства — 86 год.
В кухне зацепил её за раковину, накинул ему на шею петлю троса и минут десять толкал рычаг, втаскивая его на стол.
Когда я учился в школе, ещё не было этих датчиков и генераторов, но у нас уже были модели кроликов и мышей 3:1, которых мы препарировали на биологии, как настоящих. Кролики, кстати, довольно правдоподобно бились в судорогах, если я ошибался в составе усыпляющего препарата.
Ну что ж, где ваша печень, дружок? Иль рентгенограммы ваши вам тоже формируют для счастливых пользовательниц?
Я аккуратно, как на уроке, вскрыл грудную клетку робота. Поразительно острые эти золингеновские ножи, даже представить не могу, как легко они режут кость. Может, железка ножику будет не по зубам?
Киборг был сделан на славу. В его идеальном туловище за полчаса нарезки не попалось ни единой железной детали.
Ну мозги-то у тебя все равно фиолетово-черные. Меня не обманешь. Я человек самодостаточный.
Найдя в луже крови на полу ключ, я размахнулся и ударил его между глаз. Мозги были красные. В районе мозжечка — фиолетовые вкрапления. .
Так. Я перевернул его на живот. На прямой мышце красовался розовеющий прыщ.
У киборгов не бывает прыщей. Впрочем, если она захотела… Один, чтобы было, с чем сравнить.
Ладно, под кожей на затылке у него серийный номер, содрать и посмотреть… Номера не было. Затылочные кости бликовали красным и только красным.
Я опустился на табуретку. Кухня была залита кровью. На столе лежал труп человека, только что превращенный мною в фарш. …Семьдесят три минуты любви… Семьдесят три, и ты будешь счастлив… В мире есть только одно. Не думай о плохом, тебе нужна только любовь… Семьдесят три… Тепло. Здесь всегда тепло.
газ. "Вечерняя Уфа", 2001, 28 марта