Текст:Чернов Вадим. Возвращение Джона Хилтона
Возвращение Джона Хилтона
Вадим ЧЕРНОВ
Сыну моему Льву посвящается
В ближайших планах «ЛГ» — познакомить читателей со ставропольскими авторами, работающими в жанре фантастики. Впрочем, наши писатели-фантасты читателям, и не только ставропольским, знакомы, но «ЛГ» давно не представляла их последние работы. Сегодня мы публикуем рассказ, написанный 20 лет назад и уже потому для многих «новый». Его автор, известный ставропольский писатель, не принадлежа к цеху фантастов, жанр этот уважает и ставропольскую школу фантастики считает явлением интересным и серьезным. Но об этом мы поговорим в следующий раз.
Джон Хилтон всегда знал, для чего живёт — для других. Готовность пожертвовать даже своей жизнью ради благородной цели была главной чертой его характера. И в своих произведениях Джон стремился описывать прежде всего людей долга, их мужество. Таких людей, каким был его отец, звездолетчик экстракласса, спасатель Галактического центра неотложной помощи чужим цивилизациям. Отец был для Джона образцом настоящего человека. Джон старался быть во всем похожим на него, в чувствах, поступках и даже внешне. Он и бороду отпустил, как отец, в тридцать лет. Мать часто останавливала на сыне долгий взгляд и, качая головой, повторяла одно и то же:
— Ты копия Джона, просто поразительно!
Джону было всего три года, когда отец ранним утром 3941 года был поднят по тревоге и вылетел на Альтаир. Мальчик запомнил эти проводы, статную и сильную фигуру отца, его едва начавшую седеть бороду и подавленную горем мать. Она рыдала, говоря:
— Джон, каким коротким оказалось наше счастье. Я не дождусь твоего возвращения! А если и дождусь, то буду старухой, а ты останешься таким же.
— Почему же, Лия, — грустно шутил отец. — Я тоже постарею. Я буду стараться…
— Когда ты вернешься с Альтаира, твоему сыну будет сорок два, как тебе сейчас. И ты станешь лишь на год старше…
Родители взяли сына на ракето-дром. Они спустились по эскалатору вниз и попали в огромный подземный зал, по бокам которого, соединяя тоннели, тянулись неглубокие, в рост человека, магнитопроводы. Мальчик видел их впервые, и его поразило необъяснимо привлекательное голубое сияние на дне шахт.
Оно резко увеличивалось, когда из тоннеля бесшумно показывалась экспресс-ракета. На одной из них улетел на орбитальную станцию отец. Там его уже ждал субсветовой «Икар».
Через три месяца корабельного времени «Икар» финишировал на Альтаире, а Джону-младшему к этому времени исполнился 21 год, и он объявил матери, что хочет путешествовать к звездам, как отец, что это — самое сильное его желание.
— Нет, — плача сказала Лия. — Если ты любишь меня, не становись звездолетчиком.
Джон очень любил мать и заставил себя забыть о своем желании. Он стал путешествовать по иным мирам в своем воображении, описывая эти путешествия, но книги его, к сожалению, не пользовались популярностью. И, в общем-то, Джон Хилтон знал, почему: ему явно не хватало жизненного опыта.
Билл, его друг, не раз справедливо говорил ему:
— Джон, ты, бесспорно, литературно одаренный человек, но слишком крепко держишься за мамину юбку. Мне с каждым годом все труднее проталкивать в печать твои опусы. Измени образ жизни!
Но Джон слишком любил свою мать, а потом жену и сына, которого не без доли юмора назвал Романом. Лаская мальчика, он часто шептал ему на ухо: «Ты мое лучшее произведение».
Любовь Джона к сыну перестала иметь всякие границы после того, как умерла мать и следом за ней жена. К этому времени ему исполнилось сорок два, а Роману три года. И Джон жил ожиданием. Вот вернется отец, почти его ровесник. Это не страшно, они станут братьями. Велико будет горе Хилтона-старшего, когда он узнает, что нет на свете горячо любимой Лии, друзей. Многим он пожертвовал ради тех, кого спас на Альтаире, стал почти чужим на родной земле за тридцать девять лет своего путешествия. Но ничего, горе отца облегчит Джон-младший с Романом…
И вот настал день возвращения Хилтона-старшего. Джон одел Романа точно так же, как был одет сам тридцать девять лет назад в день отлета «Икара», привел в порядок рабочий кабинет отца, ставший затем его кабинетом. Лишь одну вольность он допустил, готовя эти сюрпризы, положил на стол свои книги с тайной надеждой, что отец не будет судить о них с такой же беспощадной строгостью, как Билл.
За тридцать девять лет зал ракетодрома почти не изменился. В нём прибавились лишь картины, в частности, появился громадный портрет спасателя Галактического центра неотложной помощи чужим цивилизациям Джона Хилтона, да чаще подходили к перронам экс-пресс-ракеты и было больше людей. Люди не обращали друг на друга внимания, все спешили, и моментами огромный зал пустел. Когда Джон с сыном оставались одни в огромном зале, их охватывало чувство одиночества. Мальчик крепче сжимал руку отца и просился на руки. Но потом это прошло. Он быстро освоился, осмелел. Его внимание привлекло голубое сияние магнитопроводов…
В это время раздался торжественный голос:
— Внимание! Через три минуты прибывает экспресс-ракета номер девять с экипажем звездолета «Икар»!
Джон Хилтон весь напрягся, вглядываясь в чёрную пасть тоннеля. Там появилось маленькое светлое пятно, оно стремительно увеличивалось, слепило глаза, но Джон не отводил взгляда до тех пор, пока экспресс-ракета не остановилась. Из неё вышло человек двадцать в одежде звездолетчиков.
Джон узнал его сразу. Он вышел на перрон предпоследним. Отец и сын были похожи друг на друга как две капли воды. Джон пошел ему навстречу все быстрее и быстрее, а потом необъяснимая тревога охватила его. Оба Хилтона одновременно услышали отчаянный крик:
— Папа, папочка!
Оба Джона не колебались ни минуты. Они бросились туда, откуда их звали на помощь. Их меньше всего интересовало то, как Роман попал на дно магнитопровода. Мальчик бежал среди усиливающегося голубого сияния подальше от готовой тронуться в путь экспресс-ракеты. Его нужно было догнать, схватить и выбросить на перрон как можно быстрее. Это стало самой большой, главной задачей ближайшего к мальчику Джона Хилтона, и он её сумел выполнить. Он догнал, схватил обезумевшего от страха ребёнка, а вот выбросить его на перрон уже не было сил. Экспресс-ракета уже тронулась с места… Тогда Джон Хилтон приподнял Романа над своей головой и прохрипел из послед-них сил: «Где ты, отец? Помоги мне!»
Джон Хилтон склонился над кроваткой спящего мальчика, нежно поцеловал его. «Спи, мой малыш, крепко и постарайся забыть все, что было на ракетодроме. А если когда-либо вспомнишь, я скажу, что все это тебе приснилось».
«Но ведь мне не приснилось, — с отчаянием подумал он. — Это всегда будет жить во мне: умоляющий голос и кровавые от напряжения глаза самого близкого, самого родного человека на земле».
Потом Джон Хилтон прошел в кабинет и долго перебирал лежащие на столе книги. Дела, книги и дети — вот все, что остается от человека, и в этом его бессмертие.
В ящике письменного стола Джон Хилтон увидел дневник своего погибшего сына. Всю ночь Джон читал его, а наутро, когда Роман, проснувшись, с криком «папа» повис на его шее, пришло решение…
Вечером раздался вызов видеотелефона.
— Джон, дружище, где ты? Это я, Билл, не могу до тебя дозвониться уже третий день. Отзовись!
Джон Хилтон нажал на кнопку. Экран осветился, и он увидел улыбающееся лицо незнакомого человека.
— Джон, как ты изменился! Ты стал совершенно седым. А где твой отец, ты встретил его?
Джон Хилтон, звездолетчик экс-тракласса Галактического центра неотложной помощи чужим цивилизациям, прикрыл глаза и устало сказал:
— Билл, прими все спокойно, постарайся меня понять. Мой отец прилетел с Альтаира, и мы виделись с ним на ракетодроме всего несколько минут. Потом случилось непоправимое — Роман упал на дно магнитопровода, и отец погиб, спасая его. Понимаешь, Билл, он был профессиональным спасателем, быть может, спасателем от рождения…
— Джон, это ужасно! Прими мои соболезнования. Ты ждал отца тридцать девять лет… А как Роман?
— Спит. У него нервное потрясение. Я ему внушаю, что все ему приснилось. Понимаешь, он должен увериться, что ничего не было. Ни возвращения Джона Хилтона, его деда, ни падения на дно магнитопровода, ни… в общем, ты понимаешь меня, Билл.
— Я понимаю. Но и ты крепись. Лучшее лекарство от такого горя — работа. Пиши, Джон, пиши как можно больше. Ты ведь чертовски талантливый парень. Я всегда об этом твердил тебе и всегда верил в твою звезду. Ты можешь мне плюнуть в глаза, если не станешь великим писателем.
— Билл, я стану. У меня просто нет другого выхода.
И Джон Хилтон стал великим писателем. Он умер 8 декабря 4014 года нашей эры.
Источник: «Ставропольская правда», 21 января 2006 г.