Текст:Яснов Михаил. Фантастишки (о Рене де Обальдиа); Жанна-Жан, Веспасиан, Блинчики и куличики, Аглая (ж. Кукумбер 2005 № 9)

Яснов Михаил — Фантастишки (о Рене де Обальдиа); Жанна-Жан, Веспасиан, Блинчики и куличики, Аглая Рубрика: Мои любимые

Фантастишки Сегодня я хочу познакомить вас с некоторыми стихами французского поэта Рене де Обальдиа – автором своей единственной, но очень популярной во Франции поэтической книги для детей и, как написано в подзаголовке, «для некоторых взрослых». По-французски эта книга называется «Innocentines». Такого слова во французском языке нет. Есть слово «comptine» – считалка, есть слово «enfantine» – нечто детское, ребяческое, наконец, есть прилагательное «innocent» с целой гроздью значений: невинный и неповинный, простой и безгрешный, простодушный и невиновный… По-русски эту книгу можно было бы назвать, скажем, «Простодушинки», или «Необижалки», или «Невиновашки», или «Наивки»… Но при ближайшем рассмотрении в стихах Рене де Обальдиа не так уж и много наивности или простодушия – куда больше в них весёлой, озорной, а иногда и язвительной фантазии, не только в тех историях, которые поэт рассказывает, но и в самом языке, в том, как стихи «устроены». Поэтому, на мой взгляд, больше всего здесь подходит название «ФАНТАСТИШКИ», – если хотите, можете поставить ударение на первом «И»: «ФантастИшки», и тогда обнаружите в этом слове много других, запрятанных в него словечек, которые больше всего подходят для детского мира.

«Фантастишки» – книга не совсем обычная. Более того, мне кажется, что она совсем не обычная для современной французской поэзии. Даже то, что она предназначена не только детям, но и «некоторым» взрослым, сразу настораживает. Мы-то ведь привыкли делить стихи на детские и взрослые, а как быть, если стихи обращены одновременно и к детям, и к их родителям? Мы привыкли к тому, что современная французская поэзия – это стихия свободного стиха, это ритм поэтической прозы. А тут – всё традиционное: есть и рифма, и размер, и немало стихов, которые так и просятся на музыку! Сам автор время от времени подкидывает нам песенные строчки, популярные припевки, намекает на мотив той или иной народной песенки. В общем, всё, вроде, идёт к тому, что мы имеем дело с обычной детской поэзией. И вдруг ловим себя на мысли, что обычного в стихах Рене де Обальдиа совсем немного. В поэзии для детей известны два «психологических» вида стихотворства: либо это стихи от лица ребенка, стихи, написанные «изнутри» детского сознания, – либо это то, что называется «туризмом в детство», когда взрослый вспоминает о временах своего малолетства и рассказывает об этом читателю. Рене де Обальдиа удалось совместить оба эти принципа. Более того, мир «Фантастишков» (или «Фантастишек»!) далеко на всегда радужный. Как правило, это мир сложных взрослых и непростых детей. Необычно и то, что под одной обложкой уживаются стихи, рассчитанные на разный детский возраст, – одно стихотворение для малыша, другое – для тинейджера, ну а третье, скорее всего, нужно читать уже прямо взрослому… Поэтому переводить Рене де Обальдиа оказалось делом интересным, и весёлым, и, признаться, весьма непростым. Для любознательных сообщаю: Рене де Обальдиа появился на свет в 1918 году, его мать была француженкой, а отец выходцем из Панамы, родился будущий писатель в Гонконге, классическое образование получил в знаменитом парижском лицее Кондорсе, а во время второй мировой войны четыре года провел в концентрационном лагере в Силезии… Такая незаурядная молодость отразилась на всём творчестве Рене де Обальдиа. Он стал журналистом, начал писать короткие рассказы. Эти рассказы были так стилистически точны и необычны, что о них стали говорить как о стихах в прозе. Он написал несколько толстых романов, и они тоже оказались сродни поэзии. Он прославился как драматург, но его пьесы называют поэтическим театром. В общем, всё шло к тому, что он должен был написать книгу стихов – и эта книга появилась в 1969 году. Она сразу же полюбилась тысячам детей и их родителям – с тех пор уже не одно поколение французов читает и перечитывает забавные и грустные, лирические и остроумные истории Рене де Обальдиа.

Михаил Яснов Рене де Обальдиа

Перевод Михаила Яснова Жанна-Жан Я – девчонка,

Но скажу вам так:

Быть мальчишкой – тоже не пустяк!

Зваться бы не Жанною, а Жаном,

Щеголяя в джинсах и с наганом. Булочница, круглая, как пышка,

Восклицает:

– Милая малышка!..

Отвечаю грубо и сурово:

– До свидания, мадам Корова! Вот мясник,

Потёртый, как монетка:

– Что, – мычит, – возьмёт моя котлетка?..

Отвечаю резко и сердито:

– Полкило рогов, месье Копыто! Ненавижу нюнить и сюсюкать,

Но люблю свистеть и улюлюкать!

Ненавижу рот помадой мазать,

Но зато люблю по крышам лазать! Усвистеть на паруснике мне бы,

Улететь на дирижабле в небо,

Чтобы целый мир от этих дел,

Затаив дыханье, обалдел! Мама, мама, где мой кольт ковбойский,

Мой ремень и пули про запас?

Я иду походкою геройской,

Я – надежда каждого из вас! Веспасиан* Император Веспасиан

Имел небольшой изъян: Едва примечал он стену –

В Риме или в чужом краю, –

Как непременно

Тут же пускал на неё струю. Спору нет –

У судьбы в ходу

Все, что написано на роду. То при копье и в латах,

То при ночных кострах,

То при своих солдатах,

То при чужих, в гостях, –

Всё, что угодно, могло случиться,

Но прежде

Он должен был помочиться! Даже в пустыне, возле шатра,

Строили стену рабы до утра

Из принесённых с собой кирпичей –

И вот император журчал, как ручей. За мир, добро и так далее

Он воздавал сторицей

И с племенами в Галлии

Пробовал договориться. Любого умел он в спорах

Осилить в конце концов,

К тому же имел он ворох

Приятелей-мудрецов. Был очень вежливым с дамами,

Животными и растениями

И был преисполнен самыми

Высокими устремлениями. Но только приметит стену –

Как непременно… Спору нет –

У судьбы в ходу

Всё, что написано на роду! ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

• Уж не знаю, правда ли всё то, о чём рассказывается в этом стихотворении, но император Веспасиан существовал на самом деле. Было это в первом веке нашей эры, одно десятилетие из которого, с 69 по 79 годы, Веспасиан и был римским императором.

Блинчики и куличики Девчонки у моря,

Когда им не хочется прыгать и бегать,

Не будут сидеть в тоске:

Они на воде будут блинчики делать,

А куличики – на песке. Из песка и гальки выходит прекрасное тесто,

Тесто, с которым возиться так интересно!

Тесто, которое пахнет лесной опушкой,

Рыбой, морской капустой, влажной ракушкой,

Солнцем, и ветром, и старой баржой на приколе… И не надо в него добавлять ни щепотки соли! Аглая Вот когда дорасту до серьёзных дел,

Я пойду к шотландскому королю

И скажу ему: «Сир, я уже созрел,

Я вашу красавицу-дочь люблю! У неё фисташковые глаза,

Губки – бантиком, пахнет фиалкой рот,

И веснушки, и ушки… В общем, я – за,

И принцесса Аглая мне подойдёт. На страницах «Ларусса» её портрет

Я нашёл – и надеюсь, что вновь увижу я,

До чего ж она розовая!.. И рыжая!..

Сир, да мне без Аглаи и жизни нет! До краёв набит мой дорожный ларь

Тем, что в жизни спасало меня не раз,

Например, эти шарики, государь, –

Да за ними охотится весь наш класс! Сир, не стоит зевать при моих словах,

Посмотрите-ка лучше туда, мой сир:

Вон верблюды несут на тугих горбах

Всё, что дарит вам нынче подлунный мир».

(До чего ж она розовая!.. И рыжая!..

И какой у неё благосклонный вид!

И на старом каком языке говорит –

Слов таких ни в одном словаре не увижу я!)

«От меня улетела прошлой весной

Вся коллекция бабочек дорогих.

Сердце бабочкой бьётся во имя той,

Что дороже несчетных богатств других. Все алмазы, сударь, что я собрал

По далёким копям и берегам,

Все цветы, что вдали от неё сорвал,

Я теперь бросаю к её ногам. Я и сам на колени бросаюсь пред

Добротой Аглаи и вашей, сир.

В самом деле, сударь, препятствий нет,

Чтоб устроить свадьбу и шумный пир…» Тут король, улыбаясь, мне знак подаст

И воскликнет, слезу утерев рукой:

«Дочь мне тоже дороже любых богатств –

С ней мои упованья и мой покой. Но приходит пора под венец идти –

Как такому орлу её не отдашь?

Что же, юноша, доброго вам пути,

Забирайте дочь мою в замок ваш!..» И вот тут я пойму, что прошло шестьсот

Лет с тех пор, как шотландский король почил.

И тогда я пойду по дороге от

Дома к школе, забыв, что вчера учил. Из «Ларусса» я вырву её портрет,

И уже наяву никогда не увижу я,

До чего ж она розовая!.. И рыжая!..

Ах, Аглая, Аглая!

Прощай, мой свет!