Текст:Минаев Борис. Зубная боль (ж. Кукумбер 2004 № 10)

Минаев Борис — Зубная боль

Очень рано у меня начали болеть зубы. Они шатались, ныли, но не выпадали, а новые, коренные, никак не хотели вылезать, пробиваться на свет. И тогда мама повела меня в детскую поликлинику. Мы вошли в длинный гулкий коридор со светящимися картинками на стенах: «Чесотка – невидимый враг», «Дизентерия», «Режим для дошкольника». Мне тут сразу очень не понравилось. Дети вокруг тихонько хныкали, или сидели смирные, как мыши. А из-за закрытых дверей раздавался мощный, полновесный рёв. Только один карапуз в матроске, который ничего не боялся, храбро топал по коридору и сам себе командовал: «Нале-во!», «Стой, раз-два!». Но остановиться никак не мог, всё маршировал взад-вперед. Я сидел в потёртом кресле у дверей зубного кабинета и просто умирал от страха. За дверью противно визжала машинка, стучало железо, и главное – кто-то глухо и равномерно мычал:

– М-м-м-м! Потом дверь открылась, и из кабинета вышла здоровенная тётя, с очень довольным видом придерживая густо накрашенную щеку. – Будь здорова, Клавочка! – приветливо сказала ей маленькая тщедушная врачиха в белом халате и, обернувшись ко мне, сухо добавила: – Заходи, мальчик! Мы с мамой медленно поднялись со стульев. – А вы, мамаша, посидите, – сказала врачиха и привычным жестом подтолкнула меня в плечо. Я в последний раз оглянулся на маму. Она слабо улыбнулась и сказала:

– Не бойся. Видишь, какая тётя весёлая вышла? Я вошёл в кабинет. – Залезай, – сказала врачиха деловито. Я сполз на самое дно этого бездонного кресла, обитого коричневой кожей. – Ноги клади, – скомандовала врачиха и подошла совсем близко. Я положил ноги на подставку и закрыл глаза. – Глаза можешь не закрывать, – усмехнулась врачиха. – Рот лучше открой. И едва я чуть-чуть приоткрыл рот, как она тут же впилась холодной острой железкой в самое больное место. – Уй-уй-уй! – мычал я, вцепившись во врачихину руку и дёргая головой. Она вынула железку, раздраженно бросила её в лоток и крикнула:

– Лена! Какие у нас есть игрушки? Из другой комнаты, тяжело ступая, вышла большая пожилая женщина, неся в руках задрипанного резинового зайца. Заяц жрал морковку. Белая краска давно облупилась, и зубы у него теперь стали зелёные. – Видишь? – фальшиво улыбнулась врачиха и показала пальчиком на зайца, спрятав в другой руке за спиной новую железку. – Сейчас потрогаем тебе зубик, и будешь ходить как зайчик, грызть морковку. Или хочешь с гнилыми зубками ходить, как старичок? А? Пожилая Лена сунула мне зайца, погладила по голове и пошла назад, шаркая домашними тапочками. Врачиха быстро наступила мне коленкой на лодыжки и открыла рот сухими пальцами. Я сжался от ужаса. И вдруг скользкий заяц в моих руках жалобно пискнул. Врачиха вынула железку от неожиданности, а я, благодарно посмотрев на зеленое чудовище, быстро буркнул:

– Не хочу зайца! – Лена! – с отвращением крикнула врачиха, в сердцах швырнув в лоток инструмент. – Принеси этого… Буратину! Появился Буратино, так же медленно, под шарканье домашних тапочек, но и он был ничем не лучше. Пластмассовый нос у него был целый, но опять же подвели зубы – вместо ослепительной доброй улыбки получился какой-то страшный оскал. – Не надо! – заорал я, вцепившись в безжалостную врачихину руку. Женщина вытерла пот со лба и попыталась успокоиться. – Ну что мне тебя, связать, что ли? – жалобно спросила она. – Чем больше орёшь, тем больше страха. Потерпел бы чуток, давно бы уж домой пошёл. А то смотри – у нас есть такая распорка, мы её вставим в рот, ты и пикнуть не сможешь. Правда, Лена? – крикнула она в другую комнату. – Конечно, правда, – глухо пробасила оттуда Лена. Слова были мягкие, но голос тщедушной врачихи звучал твёрдо. Её маленькое скуластое лицо и продолговатые глаза с большими веками заворожили меня. Я опять закрыл глаза, а проклятая железка ковырялась там, в том глубоком неведомом месте, откуда начиналась боль. – Ну вот видишь, – весело шептала мне врачиха, почти не больно, почти не больно, почти не бо… Тут снова стало больно, я опять сжал в руках резинового зайца, он опять отвратительно пискнул. – Лена! – заорала врачиха. – Убери зайца! Но было поздно. Я захлопнул рот и решил его больше не открывать. Мне надоело это издевательство. – Ты что? – испуганно спросила врачиха, увидев какую-то перемену на моем лице. – Не хочешь рот открывать? Я молча кивнул. – Так! – разозлилась она и закричала, повернувшись к двери: — Мамаша! Войдите! Тут же в кабинет влетела мама. – Что случилось? – испуганно спросила она. – Я не могу тратить столько времени на вашего мальчика! – звонко произнесла врачиха, приняв величественную позу. – Или он сейчас же отроет рот, или я отправляю вас на наркоз! Мама подошла ко мне. – Послушай, – тихо прошептала она, – чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я сошла в могилу? Я медленно, не открывая рта, покачал головой. – Сгорела со стыда? Я опять покачал головой. – А если бы ты был партизаном? – спросила мама. – Что же, ты бы сразу во всем признался, не выдержав пыток? Но я снова отрицательно покачал головой, начисто отвергая такие нелепые предположения. – Хорошо, – угрожающе сказала она. – Сейчас мы уйдем отсюда. И пойдем в милицию оформлять документы. Такой сын мне не нужен. Я заплакал. Страх перед оформлением неведомых документов оказался сильнее страха перед врачихой и бормашиной. Сложившись вместе, оба этих страха вызвали теплую волну слёз, она шла из горла, с равномерными истошными всхлипами. – Ну вы уж совсем, мамаша, – недовольно сказала врачиха. – Так тоже нельзя. – Лена! – закричала врачиха, и пожилая Лена снова зашаркала ко мне. – Ты чего расхныкался? – спросила она. – Скажи, чего хочешь, мамка тебе то и купит. …Я никогда не забуду этот момент. Голоса женщин кружились, перекликались, и я, уже ничего не понимая, не соображая – сказал навстречу мелькнувшему впереди светлому лучу:

– ХОЧУ ЗАЙЦА! ДРУГОГО ЗАЙЦА! Ладони мои разжались, и несчастный зелёный зверь покатился на пол. – Хорошо, – сказала мама. – Я куплю его тебе сегодня. И быстро вышла. ..Мне быстро вынули зуб. На улице дул прохладный осенний ветерок, но было солнечно. Мы зашли в большой универмаг, и мама, вытряхнув из кошелька почти все деньги, купила мягкого большого зайца с чёрными блестящими пуговками глаз, и нежно-розовыми атласными вкладышами в серых мохнатых ушах. Я прижал его к лицу и так шёл до самого дома. …С тех пор я много раз бывал у зубных врачей. Наверное, у них у всех есть какая-то телепатическая связь, потому что каждый врач обязательно смотрит на меня с подозрением и говорит, чтобы я вёл себя нормально, не вздыхал и не вздрагивал. Теперь мне некому купить зайца. Но странное дело, когда мне приходится терпеть боль, не зубную, а всякую, я всегда жду его. Жду, хотя и знаю, что надежда напрасна. Ты слышишь, заяц?