Текст:Пивоварова Ирина. Весенний дождь (ж. Кукумбер 2004 № 5)

Пивоварова Ирина — Весенний дождь

Не хотелось мне вчера учить уроки. На улице было такое солнце! Такое тёплое жёлтенькое солнышко! Такие ветки качались за окном! Мне хотелось вытянуть руку и дотронуться до каждого клейкого зелёного листика. Ох, как будут пахнуть руки! И пальцы слипнутся вместе – не отдерёшь друг от друга… Нет, не хотелось мне учить уроки. Я вышла на улицу. Небо надо мной было быстрое. Куда-то спешили по нему облака, и ужасно громко чирикали на деревьях воробьи, и на лавочке грелась большая пушистая кошка, и было так хорошо, что весна! Я гуляла во дворе до вечера, а вечером мама с папой ушли в театр, и я, так и не сделав уроков, легла спать. Утро было тёмное, такое тёмное, что вставать мне совсем не хотелось. Вот так всегда. Если солнышко, я сразу вскакиваю. Я одеваюсь быстро-быстро. И кофе бывает вкусный, и мама не ворчит, и папа шутит. А когда утро такое, как сегодня, я одеваюсь еле-еле, мама меня подгоняет и злится. А когда я завтракаю, папа делает мне замечания, что я криво сижу за столом. По дороге в школу я вспомнила, что не сделала ни одного урока, и от этого мне стало ещё хуже. Не глядя на Люську, я села за парту и вынула учебники. Вошла Вера Евстигнеевна. Урок начался. Сейчас меня вызовут. – Синицына, к доске! Я вздрогнула. Чего мне идти к доске? – Я не выучила, – сказала я. Вера Евстигнеевна удивилась и поставила мне двойку. Ну почему мне так плохо живётся на свете?! Лучше я возьму и умру. Тогда Вера Евстигнеевна пожалеет, что поставила мне двойку. А мама с папой будут плакать и всем говорить:

«Ах, зачем мы сами ушли в театр, а её оставили совсем одну!» Вдруг меня в спину толкнули. Я обернулась. Мне в руки сунули записку. Я развернула узкую длинную бумажную ленточку и прочла:

Люся! Не отчаивайся!!! Двойка – это пустяки!!! Двойку ты исправишь! Я тебе помогу! Давай с тобой дружить! Только это тайна! Никому ни слова!!! Яло-кво-кыл В меня сразу как будто что-то тёплое налили. Я так обрадовалась, что даже засмеялась. Люська посмотрела на меня, потом на записку и гордо отвернулась. Неужели это мне кто-то написал? А может, эта записка не мне? Может, она Люське? Но на обратной стороне стояло: ЛЮСЕ СИНИЦЫНОЙ. Какая замечательная записка! Я в жизни таких замечательных записок не получала! Ну конечно, двойка – это пустяки! О чём разговор! Двойку я запросто исправлю! Я ещё раз двадцать перечла:

«Давай с тобой дружить…» Ну конечно! Конечно, давай дружить! Давай с тобой дружить!! Пожалуйста! Очень рада! Я ужасно люблю, когда со мной хотят дружить! Но кто же это пишет? Какой-то ЯЛО-КВО-КЫЛ. Непонятное слово. Интересно, что оно обозначает? И почему этот ЯЛО-КВО-КЫЛ хочет со мной дружить?.. Может быть, я всё-таки красивая? Я посмотрелась в парту. Ничего красивого не было. Наверное, он захотел со мной дружить, потому что я хорошая. А что, я плохая, что ли? Конечно, хорошая! Ведь с плохим человеком никто дружить не захочет! На радостях я толкнула локтем Люську:

– Люсь, а со мной один человек хочет дружить! – Кто? – сразу спросила Люська. – Я не знаю. Тут как-то непонятно написано. – Покажи, я разберу. – Честное слово, никому не скажешь? – Честное слово! Люська прочла записку и скривила губы:

– Какой-то дурак написал! Не мог своё настоящее имя сказать. – А может, он стесняется? Я оглядела весь класс. Кто же мог написать записку? Ну кто?.. Хорошо бы Коля Лыков! Он у нас в классе самый умный. Все хотят с ним дружить. Но ведь у меня столько троек! Нет, вряд ли он. А может, это Юрка Селиверстов написал?.. Да нет, мы с ним и так дружим. Стал бы он ни с того ни с сего мне записку посылать! На перемене я вышла в коридор. Я встала у окна и стала ждать. Хорошо бы этот ЯЛО-КВО-КЫЛ прямо сейчас же со мной подружился!

Из класса вышел Павлик Иванов и сразу направился ко мне. Так, значит, это Павлик написал? Только этого ещё не хватало! Павлик подбежал ко мне и сказал:

– Синицына, дай десять копеек. Я дала ему десять копеек, чтобы он поскорее отвязался. Павлик тут же побежал в буфет, а я осталась у окна. Но больше никто не подходил. Вдруг мимо меня стал прогуливаться Бураков. Мне показалось, что он как-то странно на меня взглядывает. Он остановился рядом и стал смотреть в окно. Так, значит, записку написал Бураков?! Тогда уж лучше я сразу уйду. Терпеть не могу этого Буракова! – Погода ужасная, – сказал Бураков. Уйти я не успела. – Да, погода плохая, – сказала я. – Погодка – хуже не бывает, – сказал Бураков. – Жуткая погода, – сказала я. Тут Бураков вынул из кармана яблоко и с хрустом откусил половину. – Бураков, дай откусить, – не выдержала я. – А оно горькое, – сказал Бураков и пошёл по коридору. Нет, записку не он написал. И слава Богу! Второго такого жадины на всём свете не найдёшь! Я презрительно посмотрела ему вслед и пошла в класс. Я вошла и обомлела. На доске огромными буквами было написано:

ТАЙНА!!! ЯЛО-КВО-КЫЛ+СИНИЦЫНА = ЛЮБОВЬ!!! НИКОМУ НИ СЛОВА! В углу шушукалась с девчонками Люська. Когда я вошла, они все уставились на меня и стали хихикать. Я схватила тряпку и бросилась вытирать доску. Тут ко мне подскочил Павлик Иванов и зашептал в самое ухо:

– Это я тебе написал записку. – Врёшь, не ты! Тогда Павлик захохотал как дурак и заорал на весь класс:

– Ой, умора! Да чего с тобой дружить?! Вся в веснушках, как каракатица! Синица дурацкая! И тут не успела я оглянуться, как к нему подскочил Юрка Селиверстов и ударил этого болвана мокрой тряпкой прямо по башке. Павлик взвыл:

– Ах, так! Всем скажу! Всем, всем, всем про неё скажу, как она записки получает! И про тебя всем скажу! Это ты ей записку послал! – И он выбежал из класса с дурацким криком: – Яло-кво-кыл! Яло-кво-кыл! Уроки кончились. Никто ко мне так и не подошёл. Все быстро собрали учебники, и класс опустел. Одни мы с Колей Лыковым остались. Коля всё никак не мог завязать шнурок на ботинке. Скрипнула дверь. Юрка Селиверстов всунул голову в класс, посмотрел на меня, потом на Колю и, ничего не сказав, ушёл. А вдруг? Вдруг это всё-таки Коля написал? Неужели Коля! Какое счастье, если Коля! У меня сразу пересохло в горле. – Коль, скажи, пожалуйста, – еле выдавила я из себя, – это не ты, случайно… Я не договорила, потому что вдруг увидела, как Колины уши и шея заливаются краской. – Эх ты! – сказал Коля, не глядя на меня. – Я думал, ты… А ты… – Коля! – закричала я. – Так ведь я… – Болтушка ты, вот кто, – сказал Коля. – У тебя язык как помело. И больше я с тобой дружить не хочу. Ещё чего не хватало! Коля наконец справился со шнурком, встал и вышел из класса. А я села на своё место. Никуда я не пойду. За окном идёт такой ужасный дождь. И судьба моя такая плохая, такая плохая, что хуже не бывает! Так и буду сидеть здесь до ночи. И ночью буду сидеть. Одна в тёмном классе, одна во всей тёмной школе. Так мне и надо. Вошла тётя Нюра с ведром. – Иди, милая, домой, – сказала тётя Нюра. – Дома мамка заждалась. – Никто меня дома не заждался, тётя Нюра, – сказала я и поплелась из класса. Плохая моя судьба! Люська мне больше не подруга. Вера Евстигнеевна поставила мне двойку. Коля Лыков… Про Колю Лыкова мне и вспоминать не хотелось. Я медленно надела в раздевалке пальто и, еле волоча ноги, вышла на улицу… На улице шёл замечательный, лучший в мире весенний дождь! По улице, задрав воротники, бежали весёлые мокрые прохожие! А на крыльце, прямо под дождём, стоял Коля Лыков. – Пошли, – сказал он. И мы пошли.