Текст:Абизгельдин Тимур. Цена войны

Планета Алхоя. 45 градусов по Цельсию в тени. Невыносимая жара. И песок. Всюду. В какую сторону ни глянь — до горизонта.

Посреди этой огромной пустыни маленькая, маленькая крепость. Скорее даже не крепость, а замкнутая цепь укреплений. За ними несколько вагончиков, расставленных по окружности. В центре плац, зачехленная техника и палатки. Все это очень напоминает средневековый «вагенбург». В вагончиках располагаются штаб, медчасть, центр связи, кухня и склады. Гарнизон примерно 600 человек, включая офицеров. Рядовые — желторотые, необстрелянные юнцы, которые пороху-то не нюхали.

Раз в неделю прилетает почтовый корабль, привозит провиант, горючее, письма и посылки — гостинцы из дома. Солдаты радуются, как дети малые. Да они и есть дети. Только в форме и при полном боекомплекте.

Также на почтовом корабле сюда прилетают новобранцы, улетают домой отслужившие тридцать два больших цикла — на побывку, и шестьдесят четыре больших цикла — демобилизованные.

Но больше всего места на корабле занимают канистры с водой. Ведь её нужно много. Очень много при такой жаре.

Планета в целом представляет из себя пустыню с немногочисленными оазисами и столь же немногочисленными островками земли, пригодной для земледелия. Точнее того, что здесь называют земледелием. Правительство Элви не хочет стеснять местное население присутствием своих войск. Поэтому гарнизоны, а по сути — опорные пункты, размещены в отдалении от оазисов и сельскохозяйственных центров. Наиболее важным при выборе расположения пунктов считается возможность контролировать как можно больше месторождений нефти.

На орбите дежурят станции слежения. В режиме постоянной готовности находятся транспортные корабли, готовые в любой момент в нужном месте высадить десант, численностью в несколько раз больший, чем войска, базирующиеся на планете.

Такие меры связаны с не перешедшим ещё в открытый конфликт противостоянием Элви и цивилизации дустарианцев. Камнем преткновения стала Алхоя. Большинство в правительстве считало невозможным нападение на Дустар до его всестороннего изучения и тщательной подготовки. Ни то, ни другое проведено не было. Но одно знали наверняка: дустарианцам нужна нефть.

Солдаты шли с утреннего построения. До обеда было ещё далеко, и те, кто не ушел в наряд, разбрелись по казармам.

Вилло вошел в палатку и с ходу свалился на койку. Делать было нечего. На досуге он обычно строчил письма родителям. Сейчас же писать было незачем. Со следующим почтовым кораблем он отправлялся домой. То есть завтра. Он подумал о доме, о Матери, об Отце и, наконец, о Лиал. На его лице заиграла блаженная улыбка.

Не глядя, Вилло нащупал большую кнопку на своих часах. После нажатия из них донесся приятный женский голос:

— До «дембеля» осталось двадцать шесть целых тридцать одна сотая малого цикла.

— Спасибо, милая, — усмехнувшись, ответил Вилло. Часы говорили голосом его невесты Лиал. Ничто так не согревало его душу, как её голос. Он часто и подолгу играл с часами, все слушая и слушая. Это Мать догадалась прислать ему такой подарок.

Эх, как хорошо сейчас дома подумал Вилло.

Он закрыл глаза и мысленно отправился в тот далекий уголок Вселенной, где родился и вырос.

…Весна. Утренняя роса на цветах искрится под солнечными лучами. По небу плывут барашки облаков, отчего оно кажется ещё глубже. Только протяни руку и дотронешься до этого чуда, до весеннего неба идеального цвета.

Вот и родная улица, которая выглядит такой знакомой, будто ты и не отлучался такое длительное время. Будто и не было всего того, что было там, вне знакомых с детства мест, за границей привычного уклада жизни. Будто ушел только вчера.

«Мать, Отец, Лиал… Завтра…» — подумал Вилло.

Вдруг завыла сирена.

Вилло быстро вскочил и побежал на построение. К плацу со всех сторон неслись солдаты, на ходу застегиваясь и надевая ремни. На лицах недоумение.

То, что ожидается песчаная буря, знали все, но тревогу по такому поводу объявлять бы не стали. В песчаной буре были более неприятны скорее последствия, нежели само её буйство.

Насыщенный песком ветер лихачил среди палаток. Иногда срывал их, а как-то даже повалил вагончик. Не видно было не только неба, но даже того, что происходило на расстоянии вытянутой руки. Песок хлестал по одежде и усиленно сыпался за ворот.

Но когда буря сходила на нет, начинались пытки похлеще. Первым делом — вытряхнуть одежду. Слово «вытряхнуть» слишком плохо отражало то, что приходилось делать в реальности. Песок сыпался отовсюду, даже оттуда, куда он ну никак не мог попасть. Затем построение, распределение участков территории между взводами и последующая их очистка от нанесенного ветром песка.

Тяжелее всего было с окопами, цепью окружавшими лагерь. Поначалу после каждой бури приходилось рыть их снова, но потом кто-то поумней предложил накрывать их металлическими листами, а после бури подымать листы целиком, относить в сторону и сваливать с них песок. Таким образом экономилось много сил и времени.

Итак, Вилло и другие застыли по стойке «смирно» и терпеливо ожидали приказаний майора.

— Обстановка следующая, — начал майор. — С орбитального форпоста поступило сообщение, что вблизи нашего гарнизона совершена высадка десанта предполагаемого противника. Численность и степень технической оснащенности неизвестны.

Ветер заметно усиливался. Майор глянул на надвигающуюся с востока тьму.

— Дустар отрицает факт высадки, — продолжил он. — В сложившихся условиях наша задача — удержать позиции до прибытия десанта с орбиты.

Далее следовали указания командирам рот: первая рота залегает цепью в окопах по всему периметру и постоянно держит связь с центром. Остальные же сидят в своих казармах-палатках и ждут дальнейших распоряжений.

Вило со своим взводом направился к палатке.

— Сообщи, что высадка десанта пока невозможна из-за песчаной бури, — сказал полковник. Лицо его в зелёном отсвете радара казалось призрачным, неестественным. Он заложил руки за спину и сквозь смотровое окно наблюдал маневры десантных кораблей, готовящихся к скорой высадке. — Десант будет только через два малых цикла, — продолжил полковник.

— Есть, — отчеканил связист и, повернувшись, начал монотонно: «Пятнадцатый, пятнадцатый, я база. Ответьте».

— База, я пятнадцатый, — после некоторой паузы раздалось в динамиках.

— Пятнадцатый, ожидайте десант через два малых цикла. Как слышите меня? Прием… Через два малых цикла.

Помехи становились все громче и громче.

— База, говорит пятнадцатый. Вас понял. Ждем.

— Конец связи, — буркнул связист и щелкнул тумблером. Помехи растворились в тишине.

Полковник одернул китель и направился к выходу:

— Будут сообщения с планеты — немедленно вызывайте.

— Так точно.

— Эй, на челноке! — проорал солдат, стараясь заглушить рев турбин. — Это точно те координаты? Вы там ничего не напутали?

Второй пилот, высунувшись по пояс из кабины и приложив руку к уху, также пытался заглушить шум:

— А? Чего? Не слышно…

— Вы ничего не перепутали, спрашиваю?!

— А? Нет, нет, не перепутали. Это Апхоя, — пилот оскалился, думая, что удачно пошутил.

— Дебил, — мрачно процедил солдат и снова перешел на крик: — Ты проверь-ка ещё раз. Не может быть, чтобы все было верно. Нет здесь никакого гарнизона.

— Это ты посмотри ещё раз, — ответил пилот и заржал.

— Ну шутник, — ругнулся солдат. — Дождешься ты у меня.

Внезапно он почувствовал вибрацию под ногами, будто что-то ударило снизу. Солдат замолчал, присел.

— Слышь, бездельники, айда сюда, — крикнул он, обращаясь к кучке десантников, прохлаждающихся рядышком в тени. — А ну, давай-ка отроем чуть-чуть вот здесь.

После минуты разгребания песка ногами показался металлический блеск. Блестел прямоугольник металла.

— Ну-ка, поднимем эту байду… И-раз!..

Лист отодвинули. Из ямы, что была под

ним, донеслось шипение. Рация. Рядом

валялся баллон с респиратором. В темноте ямы стали проступать очертания тела. Тела в форме.

— Видно, мертвый, — констатировал кто-то.

— Вытащим его.

Его вытащили и отнесли в тень.

— Дышит, кажись, — сказал один из десантников, склонившийся над телом.

Пощупали пульс, облили водой, и солдат пришел в себя.

— Звание? Часть? — спросил подбежавший офицер.

— Рядовой. Первая рота пятнадцатого батальона.передовой группировки войск, — глаза круглые, всего трясет мелкой дрожью. — Я связист.

— Где все остальные?

— Умерли… Умерли. Все умерли. Все…

— Все готово. Стол накрыт. Лиал скоро придет. Она только что звонила, — Мать суетилась, бегала по дому, вспоминая, не забыла ли она чего к приходу сына, и говорила все это скорее для себя, чем для Отца, который очень волновался, хоть и старался это скрыть изо всех сил.

— Я ничего не забыла? — Мать встала перед зеркалом, поправляя прическу.

— Не знаю, — рассеянно ответил Отец. Зазвонил телефон. Отец тут же схватил трубку.

— Да, алло… — дальше он лишь слушал.

Мать с любопытством поглядывала на него, замечая, как он меняется в лице, становясь все мрачнее.

— Что?

Отец положил трубку и присел.

— Что случилось? — спросила Мать, почуяв неладное.

— Ты лучше тоже присядь, Мать, — Отец опустил глаза в пол и приложил ладони ко лбу. Мать присела напротив.

— Мать, звонил… да неважно кто звонил… В общем, Вилло не вернется.

— Как не вернется? Ты хочешь, наверное, сказать: сегодня не вернется?

— Нет, он не вернется никогда.

…Окно в гостиной было открыто, и занавески чуть колыхались от ветерка, несущего со двора запахи весны.

Литальманах, Вечерняя Уфа, 2002, 16 янв.