Текст:Яхнин Леонид. Певчая птичка (об Эмме Мошковской) (ж. Кукумбер 2002 № 9)

Материал из Буквицы
Версия от 10:59, 20 июля 2018; Karaby (обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая версия | Текущая версия (разн.) | Следующая версия → (разн.)
Перейти к навигации Перейти к поиску

Яхнин Леонид — Певчая птичка (об Эмме Мошковской) Рубрика: Доска почета и уважения

Бывают такие певчие птички, которым все нипочем. Холодно, а она чирикает. Дождь, мерзкая погода, а она знай чирикает. Ее посади в клетку, она и там беззаботно чирикает. Что и как она чирикает, безразлично. Главное, чирикать, чирикать и чирикать. Со стороны Эмма Мошковская могла показаться такой певчей птичкой. Тем более что по профессии она и была певицей. Да и стихи ее, казалось, лились на бумагу слово за словом, строка за строкой сами собой. Эмма писала много и, на первый взгляд, легко. На самом деле и жизнь у нее была не сладкой, и уж беззаботной певчей птичкой никак ее не назовешь. Просто все стихи Мошковской, даже не совсем удачные, всегда были настоящей поэзией, которую вдыхаешь, как воздух. Есть такой писательский дом творчества «Малеевка» в Рузе под Москвой. Там вдоль дубовых аллей по засыпанным желудями дорожкам много лет тому назад мы частенько прогуливались с Эммой. Она, еще сравнительно молодая, тогда уже была очень больна. И мы как раз говорили о «птичках». Эмма жаловалась, что ей трудно писать что-то новое, мешает болезнь. И она просто-напросто пытается дописать недоконченные строчки брошенных стихотворений. Ведь она, эта певчая птичка, не могла не петь! И тогда я на ходу, ей в утешение, стал выдумывать теорию о том, что каждому отпущено столько, сколько отпущено. И всю жизнь мы выпускаем этих дарованных нам «птичек» на волю. Счастье, если она успела выпустить их всех до одной. Она смеялась над моей доморощенной теорией, и мне казалось, что удалось отвлечь ее от мрачных мыслей. Но вдруг Эмма сказала:

– Завтра уезжаю. А ведь оставался еще месяц ее житья здесь! И вот наутро приехала машина. Грустная Эмма Мошковская в большом берете, который был так ей к лицу, стала прощаться. Мы, несколько ее друзей, вываливших на ступеньки дома, старались веселить ее, как могли. Но шутки получались печальными и неудачными, словно все что-то предчувствовали. И тогда Эмма своим мелодичным голосом произнесла: Что вы смеетесь?

Что вы смеетесь?

Ведь я уезжаю,

А ВЫ остаетесь! И тут же, изменив интонацию, закончила то последнее стихотворение, которое я от нее услышал: – Что мы смеемся?

Что мы смеемся?

Ведь ТЫ уезжаешь,

А мы остаемся… И верно. Мы остались, а ее вскоре не стало.