Текст:Румарчук Лариса. В дождь на чердаке (ж. Кукумбер 2003 № 8)

Материал из Буквицы
Версия от 10:40, 20 июля 2018; Karaby (обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая версия | Текущая версия (разн.) | Следующая версия → (разн.)
Перейти к навигации Перейти к поиску

Румарчук Лариса — В дождь на чердаке

Когда начинает накрапывать летний дождь, и тёплое небо спускается к нам совсем близко, мне почему-то всегда хочется спрятаться на чердаке. Мне хочется стать маленькой мышкой, которая, юркнув в щель, забирается в свою норку. Или гусеницей, что сворачивается под каким-нибудь листом. Или жуком, что прячется в коре дерева. Или детенышем кенгуру. Мне хочется спрятаться так, чтобы меня никто не видел, но чтобы я видела всё. Вот по двору пронесся вихрь, клубя пыль. Вот уже, темнея, расползлись на асфальте две-три крупные капли. Вот вышла наша соседка, чернявая тетя Катя, которую дразнят цыганкой, и стала расставлять на земле свои неизменные горшки с цветами. Конечно, всё это я могу увидеть и просто стоя в подъезде. Но тогда и они будут видеть меня. А так получается, будто меня нет, и в то же время я есть. Как будто я ещё не родилась, но уже вижу. А ещё я могла бы смотреть на двор из окна. Но и это не то. Разве можно представить себе, что ты ещё не родился, если каждую минуту может войти мама и сказать: «Ну чего ты уставилась в окно? Дождя, что ли, не видала? Помой лучше посуду». Да и вообще, даже если не войдет, разве можно представить себе, что ты ещё не родился, если ты сидишь на том же стуле, на котором сидел вчера и позавчера… Иное дело чердак. Здесь, в сумраке, даже собственная рука может показаться другим существом. Здесь стучит дождь над самой головой, а всё равно сухо. Здесь можно сидеть на корточках и дышать на паутину. Она будет колыхаться у самого твоего рта. Здесь можно вслух разговаривать с мухой, застрявшей в этой паутине. Например, так:

– Муха, а муха, как ты сюда попала? – Я летела, летела, ударялась лбом о стекло, потеряла сознание, и вот… – А если я тебя освобожу, ты не будешь прилипать к варенью на моём бутерброде? – Ни за что! Честное слово! Ни я, ни мои дети, ни мои внуки, мы никогда больше не сядем ни на чей бутерброд. – Нет, на Элин, пожалуй, можно. – А Эля – это такая маленькая собачка, которая подпрыгивает и глотает нас? – Нет, что ты!.. – А-а, вспомнила. Это такая старенькая старушка, которая везде привязывает свои липучки? – Да нет же. Эля – это такая девочка, которая всегда норовит съесть самый большой бутерброд, хотя сама меньше всех. – А-а! Должна тебе сказать, что я вообще не люблю варенья, с тех пор как моя старшая сестра погибла в банке с вареньем. Утонула, – муха всхлипнула, – жужжала, жужжала, прямо как пропеллер. Но никто из вас почему-то не услышал и не спас её. Что толку освободиться из паутины, если потом погибнешь в варенье! – Я всегда буду вынимать мух из варенья! Обещаю тебе. – Спасибо, девочка. …Ну разве можно где-нибудь ещё так поговорить с мухой? Здесь, на чердаке, так тесно, что все время натыкаешься на разные предметы – то это велосипедное колесо, то рассохшаяся бочка, то заржавевший жестяный умывальник. И может быть, потому чувствуешь себя маленьким зверьком в норке, который только что родился и понял, что жить он будет долго– долго. А может быть, и всегда. Нет ничего на свете уютнее чердака во время дождя.