Текст:Сергеев Леонид. Фотограф (ж. Кукумбер 2003 № 3)

Сергеев Леонид — Фотограф

Я любил фотографироваться. Увижу на улице фотографа и иду за ним. Станет фотограф снимать какой-нибудь памятник, а я – раз! – и встану около памятника в выигрышной позе. Или фотографируются какие-нибудь туристы, а я растолкаю их и встану впереди. И туристы ничего, улыбаются только. Иногда, правда, прогоняли. Но тогда я заходил к ним со стороны, пристраивался сбоку, и выглядывал. «Может, получусь где-нибудь в углу», – думал. Долго я просил мать купить мне фотоаппарат, но она не покупала. «Учишься плохо, – говорила. – Вот когда исправишь все тройки, тогда куплю». Засел я за учебу, много троек исправил, только по пению никак не мог. – Да-а, эту тройку ты, наверное, никогда не исправишь, – вздохнула мать и на другой день купила мне фотоаппарат «Любитель». Зарядил я в камеру пленку – целых двенадцать кадров, «вот поснимаю!» – думаю. Вначале снял себя в зеркале. Потом навел объектив на диван, укрепил камеру книгами и к спуску привязал бечевку; сел на диван и дернул. Затем ещё раз. – Что ж ты пленку зря тратишь? – сказала мать. – Ну снял себя один раз, ну два – хватит. Пойди на улицу, сними приятелей, пейзаж какой-нибудь. Вышел я на улицу, а там – ни одного приятеля. И пейзажа никакого нет. Одни дома и заборы. Пошел по улице. «Что бы, – думаю, – снять такое, поинтересней?» Дорогу перебежала кошка. Я её – раз! – и щёлкнул. К булочной подкатил фургон с хлебом. Я и его запечатлел. Потом снял точильщика, ларёк, дерево. Иду так по улице, снимаю всё, что попадется в поле зрения. Вижу – стоят две старушки, беседуют о чём-то. «Что если их снять? – подумал. – Вид у них смешной, старомодный». Подошёл и говорю:

– Бабушки! Я хочу вас сфотографировать. Встаньте, пожалуйста, поближе и повернитесь. – С величайшим удовольствием! – сказала одна старушка, достала зеркальце из сумки и стала прихорашиваться. – Фотографироваться – моя страсть, – проговорила вторая бабуся и поправила шляпку. Затем они прижались друг к другу и заулыбались. Я навёл фотоаппарат и щёлкнул. В этот момент мимо прошёл какой-то рабочий с ящиком инструмента. «Групповой портрет – вот что надо сделать!» – мелькнуло в голове. Я догнал рабочего. – Понимаете, – говорю, – я снимаю прохожих. Интересных людей. Не могли бы вы встать на минутку рядом с этими бабушками. – Нет вопросов, – пробасил рабочий. Подошел к старушкам, хотел обнять их, но передумал; одернул комбинезон, вытянулся и застыл с каменным лицом. – Пожалуйста, улыбайтесь, – сказал я ему. – Изобразите радость жизни, – поддержала меня одна из старушек. Рабочий не успел изобразить радость – появилась ватага студентов, они шли, размахивая книгами, рулонами бумаги. – Пристраивайтесь! – обратился к ним рабочий. – Здесь бесплатно всех снимают. – Это идея! А почему бы и не увековечиться?! Может, попадем в хронику! Классно мыслишь юный фотограф! – загалдели студенты и обступили рабочего со старушками. И только я собрался нажать на спуск, как между студентами вынырнул какой-то мальчишка и встал перед объективом. Да ещё в выигрышной позе! – А ну, отойди! – крикнул я. – Весь вид портишь! – Пусть стоит! – бросил рабочий. – Сфотографируй мальчика тоже! – сказали старушки. – Щёлкай, чего там! – закричали студенты. – Всё равно не получимся. Я навел фотоаппарат и щёлкнул. – Спасибо, мы получили огромное удовольствие! – сказали старушки и отошли. – Будь здоров! – махнул рукой рабочий. – Пришли карточки! – крикнули студенты, убегая. Остался только мальчишка. Он долго рассматривал фотоаппарат, потом шмыгнул носом. –Дай сделать один снимок! – Ишь, чего захотел! – пробурчал я. – Лезешь, куда тебя не просят, да ещё – дай ему поснимать. Много хочешь. Слишком много! Ты и так уже испортил мне настроение. – Всего один снимок, – продолжал канючить мальчишка. – Не дам! Да и кадров мало осталось, – я развернулся и пошел по улице. Настырный мальчишка поплелся за мной. – Ну, может дашь снять?! Разочек, а? Сделаю хороший снимок. Я усмехнулся. – Хороший?! Разочек?! Ну ладно, так и быть. Сейчас ещё кое-что сниму, если останется кадр – дам. Посмотрю, какой ха-роший сделаешь! В камере неснятых оставалось три кадра. Я быстро сфотографировал рисунки на заборе и чье-то брошенное колесо с каталкой, и протянул фотоаппарат мальчишке. – Ну на! Только давай быстрей – у меня мало времени. И ерунду всякую не снимай! Мальчишка обрадовался, взял фотоаппарат, стал вертеть головой по сторонам, искал, что снять. Я стою рядом, посмеиваюсь. По улице проехал самосвал с песком. Мальчишка не снял, растяпа. Низко пролетел голубь – он его вообще не заметил. Всё вертится, чего ищет – сам не знает. – Давай быстрей! –тороплю его. – Сейчас, сейчас, – бормочет и все крутится на месте, как юла. И вдруг подбежал к газону, нагнулся и стал наводить объектив. – Не вздумай снимать цветочки! – почти рявкнул я. Но он уже нажал на спуск. Я подскочил, выхватил у него фотоаппарат и процедил:

– Так и знал! Только кадр испортил! – Много ты понимаешь! – заносчиво откликнулся мальчишка и перешел на другую сторону улицы. Когда я проявил пленку, она вся оказалась тёмной; в кадрах еле различались предметы. Рисунки на заборе пропали, колесо и каталка слились с асфальтом. Кошка вышла без хвоста, от фургона виднелся один номер, групповой портрет не получился вообще – так, какое-то серое бесформенное пятно. Одиннадцать кадров были тёмными и расплывчатыми, и только один, последний – светлым и чётким. В кадре на тонких стеблях, как на нитках, стояли пушистые шары одуванчиков. И в воздухе замерла стрекоза, словно маленький вертолёт над аэродромом-листком.