Текст:Толкачева Анна. Я качалась на качелях (ж. Кукумбер 2007 № 1)

Материал из Буквицы
Версия от 10:48, 20 июля 2018; Karaby (обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая версия | Текущая версия (разн.) | Следующая версия → (разн.)
Перейти к навигации Перейти к поиску

Толкачева Анна — Я качалась на качелях

Я качалась на качелях под окнами филатовской квартиры. Я хотела, чтобы Филатов обратил внимание на трагическое выражение моего лица. Чтобы он подошёл и спросил, что со мной происходит. А я бы ответила… Нет, я бы ничего не ответила. Я бы загадочно промолчала. Филатов вышел из подъезда в длинном чёрном пальто, с непокрытой головой. На его курчавые волосы сразу же опустились снежинки. Я сделала вид, что смотрю совсем в другую сторону. – Кнопка! – крикнул Филатов, проходя мимо качелей. – Что ты здесь делаешь? Не замерзла? Я старалась молчать как можно загадочней, но он, кажется, этого не заметил. – Передай папе, что его проект Казакову понравился. Запомнила? – Да, конечно, – печально произнесла я. И он ушёл, а я долго-долго смотрела ему вслед. «Передай папе, что его проект понравился…». Что он этим хотел сказать? И почему Кнопка? Сто лет меня так никто не называл. Я влюблена в Филатова с первого, наверное, класса. Или вообще с самого рождения. Он иногда приходит к папе играть в шахматы, пить кофе с коньяком и разговаривать о работе. Мама думает, что я обожаю Филатова как ребенок, на которого он обращает внимание: дёргает за волосы и дарит всякие шоколадки. Это вовсе не так. Когда-нибудь я, наверное, выйду за него замуж. К тому времени, как я окончу школу, он, может быть, уже разведётся с Еленой Сергеевной. Но это будет ещё нескоро. Пока я, конечно же, «Кнопка» и «Человеческий детеныш», и надо мной можно издеваться как угодно и совершенно не интересоваться моими делами, не знать, о чём я думаю, кроме уроков и мультиков. А я хожу около его дома, чтобы его увидеть. Сижу на этих качелях. Ни один нормальный человек не станет зимой кататься на качелях, если у него нет тайного умысла. Я ждала, когда Филатов вернётся. Но он всё не шёл и не шёл. Зато появился Дюшка. Он кинул в меня снегом. Я слезла с качелей, слепила комок и запустила в него. Дюшка захохотал. Дюшка, Дюшес – сын Елены Сергеевны, которая учит нас музыке и этике. Сын Филатова. – Ты таблицы по истории сделала? – спросил Дюшка. – Сделала. – Слушай, будь другом, покажи, куда там что вписывать. А то я на уроке не был, когда объясняли. Меня отпросили на хор. – Ладно, неси учебник и тетрадку. – Лучше пойдём ко мне. А то темнеет уже. – А ты что, темноты боишься? – Глупая! Читать не видно. – Под фонарём встанешь, – огрызнулась я. Пойти домой к Дюшесу. Это значит – к Филатову домой. А почему бы и нет? Дюшка поставил передо мной неимоверных размеров шлёпанцы. В них я, как в лодках, вплыла в комнату. – Пианино передвинули, – заметила я. – Потому что книжный шкаф купили. А ты откуда знаешь? – Я была здесь. Давно. – Почему же я тебя не видел? – Ты не помнишь. Тебе год был. А мне три. Я же старше тебя. Забыл? Я намного старше Дюшеса. Он пошёл в школу с шести лет, а я оставалась на второй год. Но всё равно это смешно: учиться в одном классе с будущей мачехой. На пианино стояла чёрно-белая фотография в рамке. Два студента в стройотрядовских куртках и кудрявая девушка. У нас есть точно такой же снимок. Давным-давно моя мама любила Филатова. А замуж вышла за папу, потому что Филатов оказался ненадёжным человеком. Значит, мне эта любовь передалась по наследству, как бабушкино колечко с бирюзой, как мамина искусственная шуба? Я смотрю на фотографию Филатова и говорю шёпотом: «Я люблю этого человека. Если б он знал, как я его люблю!» – Я знаю, – вдруг произносит Дюшка. Он стоит у меня за спиной. – Что? Что ты знаешь? – спрашиваю я, не оборачиваясь. – Я давно заметил. И как ты пишешь на обложках «Андрей Филатов», а потом замазываешь. И как ты на маму смотришь. – На маму? – Ну, на Елену Сергеевну. Ты на неё такими испуганными глазами глядишь на уроках, как будто что-то у неё украла. Думаешь, я не догадался? – Догадался? – слабым голосом переспрашиваю я. Мне хочется упасть в обморок, но я не знаю, как это делается. – Я догадался. И… я тоже. Давно уже. – Что – тоже? – Влюбился в тебя. Ты – в меня, а я – в тебя. Я прислоняюсь к пианино. Смотрю на Дюшеса. Он совсем не похож на Филатова. Он похож на утёнка из мультика. Маленький взъерошенный Дюшка. Дюшка – это Андрюшка. Он тоже Андрей Филатов. Андрей Андреевич. А я и не знала. Мы стояли и молчали, наверное, целый час. Потом Дюшка – Андрей Филатов-младший – спросил:

– Можно тебя поцеловать? – Можно, – сиплым голосом сказала я. Дюшка неуверенно ткнулся губами в мою щёку. – Не так, – я наклонилась и быстро поцеловала его в губы. И ничего при этом не почувствовала. Никакого тайного жара, никакого приятного волнения. Ничего. Филатов любил мою маму. Дюшка любит меня. Это передалось по наследству. Как шуба. А может быть, Филатов – мой отец. Такое бывает. Как в сериалах. Значит, Дюшка – мой брат. Глупость какая. Дюшка сел на вертящуюся табуретку. Я походила по комнате, остановилась около письменного стола. Увидела раскрытую тетрадь с прекрасно выполненным заданием по истории. – Дурак, – сказала я. – Господи, Дюшес, почему ты такой дурак? Я вернулась домой. Открыла дверь своим ключом. – Ты почему так поздно? – спросил папа. – Где ты была? – Я качалась на качелях, – ответила я. – Меня просили тебе передать, что Казакову твой проект понравился.